Профессор. Нет же, говорю тебе! Просто все эти правила не имеют никакого отношения к тем законам, по которым писали Шекспир и Стендаль, Достоевский и Гоголь...
Гена (упрямо). А я все-таки считаю, что если бы тот же Гоголь, например, в «Мертвых душах» заставил нас голову поломать, то...
Профессор (ему это наконец надоело). Опять ты про свои головоломки! Ну, ладно. Будут они тебе! Смотри и слушай!
Мы (и они, конечно) в доме полицеймейстера, то есть в поэме «Мертвые души». Идет жаркий спор, и поскольку он именно жаркий, поскольку все торопятся высказаться и перебить один другого, нам не до того, чтобы устанавливать, какую реплику сказал сам хозяин, какую – прокурор, какую – председатель казенной палаты и так далее. Нам важен смысл разговора, и потому мы будем определять собеседников-спорщиков очень просто: Первый, Второй, Третий.
Первый. Нет, господа! Воля ваша, а мертвые души – это совсем не то! Чичиков их выдумал просто для прикрытия! Здесь скрывается что-то совсем другое!
Второй А что ж, вы полагаете, здесь скрывается?
Первый. Я думаю, то, что Чичиков – делатель государственных ассигнаций.
Второй (ахнув). То есть вы изволите сказать: фальшивомонетчик?
Первый. Да-с! И как это мне сразу в голову не пришло? Всенепременно делатель ассигнаций! Потому что, видите ли вы... А может, и не делатель...
Второй. Так, стало быть, не делатель?
Первый. Да-с! Всенепременно не делатель! Потому что он – слушайте, слушайте, господа! – есть никто иной, как приехавший тайно чиновник генерал-губернаторской канцелярии! Ей-богу, так... А впрочем, черт его знает! На лбу ведь не напишешь...
Второй. А что если он переодетый разбойник? А?
Первый. Эва, батюшка, куда хватили! Что ж в нем разбойничьего? Совсем ничего разбойничьего! И наружность сама по себе благонамеренная, а не разбойничья! И в разговорах его ничего такого не было, которое бы показывало человека с буйными поступками! Нет, не разбойник!.. А впрочем...
Третий (до той поры молчавший). Ба! Знаете ли, господа, кто это?
Первый и второй. Кто? Кто?
Третий. Это, господа, капитан Копейкин!
Первый и второй. Капитан Копейкин? Какой капитан Копейкин?
Третий. Так вы не знаете, кто такой капитан Копейкин?
Первый и второй. Нет! Не слыхал! Кто ж он такой?
Третий. Капитан Копейкин... Да ведь это, впрочем, если рассказывать, выйдет презанимательная для какого-нибудь писателя в некотором роде целая поэма... Капитан Копейкин... Хм... Да... Так вот...
Первый и второй. Ну? Ну?
Третий. Так вот... После кампании двенадцатого года, судырь ты мой, вместе с ранеными прислан был и капитан Копейкин. Под Красным ли или под Лейпцигом, только, можете вообразить, ему оторвало руку и ногу. Ну, тогда еще не сделано было насчет раненых никаких, знаете, эдаких распоряжений; этот какой-нибудь инвалидный капитал был уже заведен, можете представить себе, в некотором роде гораздо после. Капитан Копейкин видит: нужно работать бы, только рука-то у него, понимаете, левая. Ну, судырь ты мой...
Первый. Позволь, Иван Андреич! Ведь капитан Копейкин, ты сам сказал, без руки и ноги?
Третий. Натурально.
Первый. А у Чичикова?
Третий. Ах, я телятина эдакая! То-то говорится: русский человек задним умом крепок! Как это мне... А впрочем, это ничего не значит!
Второй. Как же это ничего не значит?
Третий. А так и не значит! В Англии, можете себе представить, в некотором роде очень усовершенствована механика...
Первый. Да с какого боку тут Англия?
Третий. Ас такого боку, что видно по газетам, как один англичанин изобрел деревянные ноги таким образом, что, судырь ты мой, при одном прикосновении к незаметной пружинке уносили эти ноги человека, можете вообразить, бог знает в какие места, так что после нигде и отыскать его нельзя было!
Первый. Нет, Иван Андреич! Какой там капитан Копейкин! А я вот что думаю: не есть ли Чичиков переодетый Наполеон?
Второй и третий. Наполеон? Как Наполеон? Ну, судырь ты мой...
Первый. Самый натуральный Наполеон! Вы знаете, господа, что англичанин издавна завидует, что, дескать, Россия так велика и обширна, и вот теперь они, может быть, и выпустили Наполеона с острова Елены, и вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе не Чичиков!
Третий (ошалело). Ну, уж это, судырь ты мой, некоторым образом...
Второй. А что, Иван Андреич? Очень может быть, что и Наполеон! Вспомните-ка хорошенько: лицо Чичикова, если он поворотится и станет боком... вот эдак... очень сдает на портрет Наполеона!
Первый. В точности! Я, господа, служил в кампанию двенадцатого года и лично видел Наполеона, так помню: ростом он никак не будет выше Чичикова. И складом фигуры своей Наполеон тоже нельзя сказать чтобы слишком толст, однако ж и не так чтобы тонок. Вылитый Чичиков!
Третий. Так что ж это, судырь ты мой? Выходит, он...
Второй. Наполеон! Как есть Наполеон!
Архип Архипович вместе с Геной у себя дома.
Профессор. Ну? Теперь твоя душенька довольна? Вот тебе и долгожданная головоломка! Теперь остается только воскликнуть, как в самом настоящем детективе: «Ваша карта бита, господин Чичиков!»
Гена. Смейтесь, смейтесь! Конечно, так любую идею можно высмеять, но только...
Профессор. Постой! Ты утверждаешь, что это я смеюсь?
Гена. А кто ж еще?
Профессор. Гоголь! Это именно он в своей поэме будто нарочно посмеялся над тем, чего ему, по-твоему, не хватает, – над ненужной ему таинственностью, над ненужными загадками. И вот полицеймейстер, почтмейстер и другие чиновники вовсю ломают свои бедные головы, какая же загадка кроется за мертвыми крестьянскими душами, которые скупает Чичиков. А ее нет! В том-то и дело, что нет, – ведь даже сама по себе афера с мертвыми душами, за которые гоголевский герой хочет выручить деньги как за живые, не Гоголем придумана. К ней прибегали многие жулики, так что и она не была таинственной... Так-то, брат. Знаешь, есть такая забавная история. У кинотеатра, где идет детективный фильм, стоит некий вредный мальчик и...
Гена (хмуро, потому что справедливо предчувствует подвох). Знаю. И говорит: «Дяденька, дай рубль, а то скажу, кто убил».
Профессор (лукаво). Вот именно! А ты, насколько мне известно, все-таки перечитываешь «Мертвые души», хотя давно знаешь, кто там, так сказать, убил. Знаешь, в отличие от почтмейстера и полицеймейстера, все разгадки!
Часть вторая. ЖИВЫЕ ГЕРОИ
КАК КРАСНАЯ НИТЬ СТАЛА БЕЛЫМ ПЯТНОМ
Гена (вбегает, запыхавшись). Здрасте, Архип Архипыч!
Профессор (недовольно). А, явился наконец! Соизволил!