— А ведь не дурно было бы достать себе к обеду рыбки? — сказал лисице заяц, как только они добежали до маленького пруда. — Ведь у нас тогда была бы рыба с белым хлебом, словно у каких-нибудь господ! Опусти-ка ненадолго свой хвост в прорубь, на него сейчас поймаются рыбы, которым теперь тоже плохо приходится. Но поторопись, а не то, прорубь замерзнет.
Лисе такое предложение показалось совершенно естественным; она подошла к проруби, которая только что начинала замерзать, и опустила в нее свой хвост, — прошло не более минуты, и пышный хвост лисы совершенно примерз к проруби. Тогда зайка взял корзину и перед самыми глазами лисы преспокойно сел одну за другой все булочки, приговаривая: «Подожди, пока начнет таять, — подожди только до весны, — подожди только, пока начнет таять!» — Потом пустился он бежать. Лиса же, точно злая цепная собака, ничего не могла сделать другого, как лаять ему вслед.
Чертова дорога на Фалькенштейн
(Сказание)
ного столетий прошло с тех пор, как рыцарь фон-Сайн добивался получить руку дочери владельца замка Фалькенштейн. Отец был неблагосклонен к рыцарю и отказал ему в сватовстве, предложив ему такие условия, которые надо было считать просто за насмешку:
— Охотно готов отдать вам в супруги свою дочь, только от вас потребую за то ничтожнейшей услуги. В течение одной ночи сройте эти скалистые вершины, чтобы здесь образовалась прохожая и проезжая дорога — вот мое требование, условие и последнее решение!
Невозможного желал жестокосердый отец, и если бы тысячи и десятки тысяч рук до изнеможения работали, срывая твердые скалы, немыслимо было в такой короткий срок покончить работу.
Отъехал ни с чем рыцарь фон-Сайн, по имени Куно, и отправился в Святую Землю. Там он храбро сражался, отличался во многих битвах с сарацинами, искал себе смерти, но не нашел ее. Притом он все не мог забыть любимой им девушки, за которую сватался, и решил вернуться на родину, где кроме рыцарского замка у него были еще богатые серебряные копи.
С печальными мыслями бродил он по скалам, окружавшим замок Фалькенштейн; мечтал он о том, как бы хорошо было получить весточку от возлюбленной и пристально глядел на каменные глыбы, такие же непоколебимые, как и его судьба.
— Ах, — вздыхал храбрый рыцарь, — сила человеческая здесь ничего не сделает, лишь колдовством можно сдвинуть эти скалы и провести по ним дорогу!
Вдруг слышится ему, будто кто-то называет его по имени.
Он осмотрелся кругом и видит, как из расселины скалы выходит седой, как лунь, сморщенный, маленький человечек в коричневой грубой одежде и говорит ему каким-то особенным голосом такие слова:
— Куно фон-Сайн! Зачем нарушаешь ты наш покой? К чему взрываешь в своих владениях самые недра земли? Ты желаешь, чтобы по этим скалам прошла дорога? Ты хочешь назвать своей наследницу замка Фалькенштейн, которая сидит там наверху одинокая и грустит и томится по тебе? Все будет по-твоему, дай только одно святое обещание и клянись, что сдержишь его!
Появление старичка и его речь смутили рыцаря, ему стало жутко, он подумал, что это — искушение злого духа, и что за все счастье ему придется, пожалуй, заплатить ценой собственной души; поэтому он и спросил не без робости:
— Чего ты требуешь?
Тогда старичок сказал:
— Дай мне твое рыцарское слово в том, что завтра же ты велишь в своих владениях засыпать все шахты, рудники и подземные галереи, которые мы и без того, если бы захотели, могли уничтожить, затопив их, — тогда, нынешней же ночью мы сравняем все скалы; так что, если ты обещаешь с своей стороны исполнить все, чего я требую, завтра же, среди бела дня ты прискачешь к замку на своем коне и напомнишь владельцу Фалькенштейна о данном им слове.
Страшно обрадовался рыцарь, услыхав эти слова, согласился охотно исполнить все, чего требовал гном, и спокойно отправился спать. С наступлением ночи началось кругом замка Фалькенштейн удивительное движение: что-то грохотало, что-то стучало, гремело, копали киркою, сгребали камни лопатами, — это тысячи маленьких горных духов спешили исполнить великую задачу, — это тысячи карликов, одаренных гигантской силой, работали для общего дела. И, лишь только утром пропели первые петухи, оно было окончено, а когда солнце поднялось над дальними горами Спессарта, Куно фон-Сайн скакал уже по новой дороге и трубил в свой рог к великому удивлению сторожа с башни Фалькенштейна.
Однако, еще сильнее было удивление самого владельца замка; он от души порадовался, увидав желанную дорогу, и сдержал свое рыцарское слово, отдав дочь в супруги верному Куно. Рыцарь Куно также сдержал слово, данное карлику: он тотчас же приказал засыпать землей и уничтожить все свои серебряные рудники. Дорога же, которую по скалам проложили гномы, и до сего дня зовется Чертовой дорогой.
Говорящий осел
а высоких горах, покрытых густым лесом, жил могучий горный дух, любивший потешаться над людьми; частенько карал он злых и шутил с ними плохие шутки, добрым же людям всегда оказывал помощь. Конечно, его помощь была совсем особого рода, обыкновенно ей предшествовали различные неприятные сюрпризы, ужасы и страхи.
Так, случилось однажды бедному торгашу спускаться с товаром с гор в долину. На стеклянном заводе, расположенном в горах, накупил он стекла, которое нес в корзине на спине, и точь-в-точь, как известная молочница в басне, рассчитывал уже вперед, какую выгоду он получит от продажи своего товара. Столько-то барыша дадут ему колбы и реторты, за которые аптекарь должен заплатить ровно вдвое больше их стоимости, — столько-то выручит он за стеклянные световые шары, которые у него купит сапожник, — столько-то бутылок для вина и для минеральных вод потребуется трактирщику, — в сумме получается преизрядный барыш. Однако, торговец стеклом был поумнее той молочницы и не подпрыгнул от радости при мысли о барышах, напротив, он очень внимательно смотрел себе под ноги, так как дорога была крутая и неровная, и с осторожностью нес свою тяжелую ношу.
Горный дух невидимо шел следом за торговцем и подслушал его мысли, которые тот выражал вслух; а так как торговец думал забрать барышей больше, чем ему в сущности надлежало, то дух тотчас же решил проучить его, подшутив над ним так, чтоб у него душа в пятки ушла. Он забежал немного вперед и там, где оканчивалась очень крутая тропинка, которую вполне можно было назвать головоломной, обернулся старым пнем, так гладко опиленным сверху, что всякого манило присесть на него, чтобы отдохнуть.
Осторожно, сторонкой спустился торговец по крутой тропинке, и этот спуск с тяжелой ношей на плечах был ему так же труден, как будто он подымался в гору. Поэтому он почувствовал необходимость в отдыхе и, лишь только заметил старый пень, присел на него вместе со своим хрупким товаром за спиной. В это самое мгновение исчез дух, обернувшийся пнем, и наш приятель шлепнулся со всего размаху на землю, а весь его товар обратился в тысячи осколков.
— Господи! Господи! — кричал торговец и выходил из себя. — Какой ужас, какой убыток! — Он так отчаивался, что, казалось, готов был лишить себя жизни. Купить другое стекло он не мог, так как уже истратил все деньги, в долг же ему ничего бы не поверили. Все гроши, доставшиеся ему не легким трудом и потраченные на покупку нового товара, все были теперь перед ним налицо, — но в виде осколков!
