Кто-то мне рассказывал историю, тоже вот про такого примерного мальчика, средняя годовая — чуть не выше пятерки, сын замечательных родителей, только друзей у него не было. А в их округе орудовала банда одна: скамейки в парках опрокидывали, окна били и все такое. Ни одна собака поймать не могла. Вожак хитрюга был, не дремал. Но в один более или менее прекрасный день их все-таки засекли, схватили его. Волосы у парня — до плеч. Ну конечно, еще бы — как и у всех таких! Да только это парик у него был, а на самом-то деле он оказался тем пай-мальчиком. Однажды осточертело ему это все, он и достал себе парик.
Я в Берлине поначалу часто думал, не раздобыть ли себе тоже парик — для «Мелодии». Но, во-первых, парики на дороге не валяются, достань поди, а, во-вторых, волосы у меня растут, как собаки. Хотите верьте, хотите нет — в день сантиметра на два отрастают. Стоило недели две не стричься — и у меня уже была вполне сносная грива.
— Вы, стало быть, после этого часто видали его?
— Да ведь никуда не денешься. Мы же фактически соседи были. А после этой истории с настенной росписью детишки за ним по пятам ходили! Что я могла поделать? Он так умел обходиться с детьми, как мужчинам редко удается, то есть я хочу сказать — мальчишкам. А кроме того, я думаю, дети очень хорошо понимают, кто с ними любит возиться, а кто нет.
Это точно. Шерлины недоростки так ко мне и прилипли. Уж такие они. Им только палец протяни — и они готовы. Я-то это знал. Они, наверно, думают, что тебе это одно удовольствие. Но я все-таки поддался и терпел, как овца. Во-первых, Шерли считала, что я здорово умею с детьми обходиться — такой, знаете ли, потешник. А я уж не хотел ее разочаровывать. Представляете: я — и потешник! Во-вторых, недоростки были для меня единственным шансом ошиваться около Шерли. Что бы я ни делал, в колхоз мой ее было не затащить, а уж в берлогу и подавно. Она знала почему, я тоже знал. Вот и торчал целыми днями на этой прогулочной площадке. Вертел карусель — или как эта мура с четырьмя корзинками называется, — индейца представлял. Апотом сообразил, как от них отвязаться можно, если захочешь. Минут на десять, по крайней мере. Я делил их на две команды и организовывал сражение. К этому времени подоспел и первый ответ от Вилли. Бедняга Вилли! Для него это было слишком. Этого он не перенес. На пленке был такой текст: «Салют, Эд! Это не дело. Сообщи мне новый код. Книгу, страницу, строчку. Конец. Как с вариантом три?»
Сообщи мне новый код! Я чуть концы не отдал. Это было для него слишком. Конечно, я тоже не очень честно играл, сознаюсь. Обычно мы друг друга с полуслова понимали. Но это уж было чересчур. Новый код. Я прямо чуть за пятку себя не укусил. Когда бывало настроение, мы могли, например, часами выдавать друг другу идиотские поговорки: «Да, да, у батона всегда два края. — Конечно. Но если не вытирать утром посуду, она будет мокрой. — Болван — еще не значит идиот. — От работы ноги всегда в тепле». И все такое. Но это для старичка было слишком. Слыхали б вы его голос, братцы! Он уже отказывался понимать этот мир. А под вариантом три имелось в виду, работаю ли я и все такое. Он, видать, решил, что я с голоду помираю. Шерли тоже так думала. Все время эту волынку заводила.