Я хочу сказать: я вышел из комнаты. Мне, конечно, вообще надо было уйти. Я понимаю. Но я просто не мог. Начал слоняться по кухне. И вдруг опять вспомнил старичка Вертера, как он писал:
«Нет такого грошового дела, которое не занимало бы его больше, чем это сокровище, эта чудная жена!.. Это пресыщение, равнодушие — не больше!»
Конечно, Дитер никакой не чинуша, да и Шерли сокровищем не назовешь. Пресыщение — тоже не тот случай. Дитер, правда, получал повышенную стипендию — из-за службы в армии. Но наш брат маляр наверняка втрое больше своей мазней зарабатывал. Мне трудно сказать, в чем тут дело. Собственно говоря, к Дитеру и придраться было не за что. Но ясно было только, что он уже сто лет не выходил с Шерли из своей берлоги. Это было совершенно ясно. Не успел я все это прикинуть, как Шерли пулей вылетела из комнаты. Я не зря говорю «пулей», старики! А мне она просто сказала: «Пошли!»
Я, конечно, тут же — к вашим услугам.
Она говорит: «Подожди!»
Жду. Она схватила с вешалки серую скатку и сунула мне в руки. Эту попону, конечно, Дитер из армии приволок. Воняет бензином, сыром и мусором горелым — о резине уж я не говорю.
Она спрашивает: «Моторкой умеешь править?»
Я: «Не очень».
В другое время я бы сказал: «Ясно, могу». Но я уже так вжился в роль примерного мальчика, что просто правду брякнул.
А Шерли: «Что?» И смотрит на меня, будто не поняла.
Я тогда сразу: «Ясно, могу».
Три секунды — и мы были на воде. Я хочу сказать: добирались-то мы наверняка час или около того. Но у меня с Шерли вот уже второй раз так было, когда я просто не знал, как вдруг где-то очутился. Прямо как в кино. Раз — и ты уже в другом месте. Правда, тогда у меня и времени не было во всем разбираться. В этой идиотской моторке оказалось довольно много л. с. Она рванулась, как угорелая, наискосок через Шпрее, а на том берегу, вижу — стена бетонная, завода какого-то. Я еле-еле успел вовремя завернуть. Это вместо того, чтобы просто газ убрать, идиот. Мы бы, конечно, в два счета пошли ко дну, и от моторки бы даже винтика не осталось. Эти моторки ведь срываются сразу, как только заведешь. Ни тебе сцепления, ничего. Я посмотрел на Шерли. Та — ни звука. Представляю, что было со старичком, у которого мы лодку брали. Языка, наверно, лишился. Я только видел, как он стоит там на своих мостках. Уж я не говорю, как Шерли у него эту лодку выклянчивала — тоже была история, скажу я вам. Вы, может, подумаете, что я струсил. Комплексы и все такое. Это нет. Но я все-таки чуть назад не завернул, когда мы к этой молодежной прокатной станции пришли. Сырость кругом, как в потоп. На воде ни одной лодки. Еще бы. Устроили прогулочку — рождество на носу. И шарага вся забаррикадирована. Но Шерли все же разыскала дырку в заборе, дозвонилась до старичка и прямо в лепешку перед ним расшиблась, пока он не выдал нам эту трещотку из своего сарая. Я бы в жизни не поверил, что такое возможно. Старичок, наверно, тоже. Но в тот день Шерли, по-моему, всего могла добиться. Она просто закусила удила. Она любого бы на что угодно уломала.
Когда мы стартовали, она тоже заползла под попону. Дождь все хлестал, как очумелый. Два-три градуса пониже — и гулять бы нам вместо дождя под бураном. Вы, может, уже не помните этот прошлогодний декабрь. В посудине нашей наверняка была слякоть и холодина жуткий, но я ни черта не соображал. Не знаю, понятно ли вам. Шерли обхватила меня сзади рукой, а голову на плечо положила. Я думал, тут же концы отдам. Лодку я, правда, тем временем кое-как обратал. Не знаю, есть ли на воде правила движения. По-моему, кто-то говорил мне, что есть. Но на всей этой занудной бесконечной Шпрее в тот день ни одной лодки, ни одного парохода не болталось. Я рванул шнур до отказа. Нос сразу на дыбы. Лодка-то наша, между прочим, ничего была. Может, этот старичок лодочник сам на ней катался. Я начал выделывать всякие виражи. Главным образом в левую сторону, потому что тогда Шерли здорово так ко мне прижимало. А она ни черта не имела против. Потом она сама начала управлять. Один раз мы на миллиметр от мостового быка проскочили. Шерли — ни звука. Лицо у нее все еще такое же было, как в тот момент, когда она от Дитера пулей вылетела.
До того времени я не знал, что город можно со спины видеть. Берлин со стороны Шпрее — это Берлин со спины. Заводские дворы, склады. Даже интересно.
Сначала я думал, дождь нам всю лодку затопит. Но ничего, обошлось. Зато сами мы промокли до ниточки, несмотря на рогожку. От этого дождя просто было не спастись. Мы так промокли, что нам давно уже было на все наплевать. С таким же успехом мы могли бы искупаться во всех шмотках. Не знаю, бывало ли с вами такое, старики. До того промокнешь, что тебе на все наплевать.