Я желал потерять сознание. Такое со мной уже было однажды, много лет назад, когда я корчился от боли на больничной каталке, ожидая, пока освободится место в палате. У меня была бактериальная пневмония, и каждый сустав моего тела кричал от боли. Тогда мне как-то удалось провалиться в небытие и не избавиться от нее. То же я сделал и сейчас.
Не знаю, было ли сном то, что за этим последовало, но мне это казалось похожим на сон. На этот раз не было тошнотворного удушья, ощущения движения в ночном небе и сопровождавшего его ужасного хлопанья паруса. Но я оказался на темной лестнице в подъезде моего многоквартирного жилого дома в Западном Джезмонде. Дверь в подъезд была закрыта, и не помню, чтобы я открывал ее своим ключом. Но я находился посередине первого лестничного пролета, и что-то во мне хотело верить, что теперь-то уж я смогу полностью проснуться. Вероятно, я начал понимать, что пережил какой-то душевный кризис и что, если только сумею добраться до своей квартиры, все снова придет в порядок.
Я стал поворачиваться, чтобы взглянуть вверх по лестнице, но оказалось, что весь лестничный колодец находится под водой, заполнен голубым светом, как в морской глубине. Да и поворачивался я медленно, как аквалангист. В этот момент я знал, что на пробуждение нет надежды и что Лебедь находится там – на лестнице.
Ждет меня.
Я надеялся, что миссис Абермонт, живущая на первом этаже, «случайно» не откроет дверь из своей квартиры, как бывало обычно, когда она слышала чьи-то шаги, чтобы завести короткий разговор на обычные темы с тем, кто проходит по лестнице.
Потому что если бы она открыла свою дверь, она бы умерла.
– Нет, не умерла бы, – сказал невидимый Лебедь из темноты, которая находилась передо мной.
– Почему? – Мне показалось, что я задал этот вопрос медленно и тягуче.
– Потому что она тебе нравится.
Я стал подниматься по ступеням.
Может быть, я уже мертв и лежу на дне Тайна? Оттого ли мне кажется, что я выплываю из глубины и истертый ковер на лестнице клубится, как донный ил у меня под ногами, по мере моего восхождения по лестнице?
Слава богу, миссис Абермонт не вышла на площадку.
Поднимаясь, я не оглядывался по сторонам ни на втором, ни на третьем пролете лестницы. Но я знал, что Лебедь уже там, наверху, что он идет впереди к месту, о существовании которого он не мог знать, но каким-то образом знал.
Я услышал, как открылась дверь моей квартиры.
Я вошел в нее и направился к дивану в гостиной. Здесь было темнее, чем на лестнице, и также все заполнено водой. Лебедь шел передо мной, но как-то так получилось, что позади меня дверь квартиры сама закрылась и заперлась.
Я сел не поднимая головы и слушал Лебедя – его присутствие каким-то образом поглощало все в этой гостиной. Он двигался в темной жидкости, брал с полок и рассматривал безделушки и фотографии в рамках. Засохшие цветы из вазы рядом с телевизором оказались разбросаны у моих ног. Я услышал звонок городского телефона, за которым последовал шелест – Лебедь листал мою телефонную записную книжку.
– Ах, – наконец сказал он, – теперь я понимаю.
– В самом деле? – Опять мне показалось, что это говорил не я, а маленький испуганный ребенок, отчаянно желавший быть понятым.
– О да. Подойди сюда. – Я встал, не поднимая глаз, как напроказивший мальчишка, сидевший в задней части класса, но теперь вызванный к доске для наказания. Я сделал два шага, третий… и в растерянности остановился.
– Я действительно не хочу смотреть на вас.
– Лучше не смотреть, Элтон. Еще два шага, будь так добр.
Я сделал, как он мне велел, и теперь оказался рядом со столиком, на котором стоял телефон.
Вдруг у меня в руке оказалась телефонная трубка.
– Обязательно ей? – спросил я.
– Да. Скажи ей, чтобы зашла.
– Это обязательно?
– Да. Скажи, чтобы пришла одна.
– Но она не согласится. Она и его приведет.
– Знаю. Но все равно скажи, чтобы пришла одна.
Я набрал номер и некоторое время не мог вздохнуть.
Телефон продолжал звонить, а я пытался начать дышать снова. Сердце колотилось, в горле что-то сжалось.
– Какого?.. – Она наконец ответила, голос был резкий и сонный, но душераздирающе знакомый. – Какого черта?!
– Сьюзен?
– Что? Погоди, вот черт! Это ты, Элтон?
– Он с тобой?
– Ты хотя бы представляешь себе, сколько сейчас времени, урод?
– Он с тобой?
– Ты пьян. Обычная история, твою мать. Звонить мне в такое время! Я же тебе говорила. Если ты…
– Ты хочешь, чтобы те бумаги были подписаны или нет? – спросил я. Она не отвечала. Мне это молчание было необходимо: я едва мог говорить.