«Здесь, значит, она!» — повторял Филипп, не переставая удивляться, как могло это произойти без его ведома. И, чтобы проверить новость, решил сейчас же отправиться к Виктории Беглишке. Кому же, как не Виктории, знать о таком важном событии? Филипп осторожно выбрался из кустов, пересек цветник и, шлепая туфлями по каменным плиткам, скрылся в доме, никем не замеченный.
Жена его ушла на работу, и он мог спокойно удалиться, не давая никаких объяснений. Он наскоро умылся, причесал остатки волос на голове и облекся в белый летний костюм. Повертевшись перед зеркалом, он не на шутку огорчился, увидев, что живот уже подпирает к груди, как у молодого банкира. Насилу застегнул брюки. Филипп поразмялся немного, потом взял флакон и обрызгал себя одеколоном — к полудню жара стала невыносимой.
Завершив туалет, раздушенный и прилизанный, он сунул в карман чистый платок и торопливо вышел. В комнате остались раскиданные вещи — носовые платки, туфли, носки, пижама, бритва, грязная кисточка для бритья, и над всем стоял густой запах одеколона, который потянулся за ним невидимым хвостом.
В воротах Филипп столкнулся с Яной и ее дочкой. И они куда-то спешили. Он слегка растерялся от неожиданности, но, как человек воспитанный, уступил дорогу женщине с ребенком и вежливо поклонился. Яна не взглянула на него. Она презирала его с давних пор. Но Валя спросила про воробышков. И это дало ему повод для разговора. Девочка сообщила с гордостью, что у нее новое платьице.
— Кто тебе сшил его? — принялся он расспрашивать, но Яна быстро положила этому конец — она перешла на другую сторону улицы, потянув за собой дочку. Филипп ничуть не смутился. Он приложил палец к губам и многозначительно сказал девочке:
— Тс-с, мама не позволяет! Бо-бо сделает… И папа бо-бо!
И пошел в другую сторону, вызывающе и весело посвистывая.
7
Филипп Славков был весел и доволен, потому что жизнь его складывалась хорошо.
Он и не заметил, как подошел к Сосновому бору. Прежде чем подняться по аллее к дому Виктории Беглишки, он присел на скамейку отдохнуть. Отсюда был виден весь город, расположенный в долине по обоим берегам реки. Фабричные трубы терялись среди густых тополей; на солнце поблескивали только крыши да окна прятавшихся в зелени домов. Филипп не имел обыкновения любоваться городом, и только одышка заставляла его посидеть тут на скамье. Вот и сейчас, вынув носовой платок, он принялся вытирать свой лоб с залысинами, осматривая городскую панораму. Неожиданно за спиной у него раздались шаги, и веселое «гав-гав» заставило его вздрогнуть. Он обернулся с бьющимся сердцем и, к великому своему разочарованию, увидел деда Ставри с корзинкой в руках. Старик, смеясь, подмигивал ему.
— Напугал я тебя? А?
— Пожалуйста, пожалуйста, — пробормотал Филипп, глядя на докучливого старика, продолжавшего ухмыляться. — Откуда ты взялся… да еще с корзинкой?
— В лес ходил за цветами.
— За какими цветами? — удивился Филипп и поглядел на корзинку, полную ромашек.
— Цветы для Вики, — с важностью объявил старик, ставя корзинку у себя в ногах.
— Интересно… Похлебку вы, что ли, варите из них?
— Что-то в этом роде, — усаживаясь на скамью, отозвался старик.
Филипп нахмурился — он ждал Гиту, а на него свалился этот старик. И сунув платок в карман, он спросил с легкой насмешкой:
— Ну как же вы варите эту похлебку?
— Варим ромашки в кастрюле, а отваром Вики моет себе голову.
Филипп удивленно уставился на него.
— Что это случилось с Вики? Помешалась она, что ли?
Старик рассмеялся.
— Волосы светлеют от этого, глупый!
— Ага, блондинкой захотела стать! Неплохо на старости лет.
Филипп хлопнул старика по плечу, и тот, покачнувшись, едва не упал.
В самом деле, с некоторых пор Виктория Беглишки твердо решила стать блондинкой и с этой целью хранила в погребе целую груду ромашек. Каждое утро старик отправлялся на не скошенные еще полянки за сосновым бором и часами, словно утенок, щипал ромашки, напоминавшие ему серебряные монетки. Потом варил их в котелке во дворе. Впрочем, Хаджи Ставри удачно выполнял и другие поручения по хозяйству. Раз или два в неделю он спускался на базар и покупал грибы, которые Вики готовила с неподражаемым мастерством. Будь он помоложе, ходил бы и в лес по грибы, потому что отлично их распознавал — и шампиньоны, и подосиновики, и опята. Но в его годы трудно было карабкаться по холмам да сквозь кусты продираться.