— А я вас прошу, — сказала она, — чтобы вы больше со мною о том не говорили и вышли бы отсюда вон. Проклят будь тот, кто вас сюда прислал!
— Знаете что, сударыня? — сказал он. — Не в моих видах уходить отсюда до завтрашнего дня.
— Клянусь честью! — сказала она. — Вы уберетесь сейчас же.
— Разрази меня бог! Ничего такого не будет, потому что я переночую с вами.
Увидавши, что он стоит на своем и что это не такой человек, которого можно прогнать суровыми речами, она попыталась удалить его кротостью и сказала:
— Умоляю вас, как могу, на сей раз уйти, и, клянусь верой, в другой раз я исполню ваше желание.
— Ни-ни, — говорит он, — забудьте об этом и думать, ибо я здесь ночую.
И тут он начинает раздеваться, и берет даму, и целует ее, и ведет к столу; словом, добился он того, что она улеглась в постель, а он с ней рядышком.
Не успели они расположиться и преломить всего-навсего одно копье, как вдруг является добрый рыцарь на своем муле и стучит в комнату. А добрый оруженосец слышит его и тотчас узнает; тут начинает он громко ворчать, изображая собаку.
Рыцарь, услышав сие, сильно изумился и не менее того разгневался. Поэтому он снова громко постучался в комнату.
— Кто там рычит? — крикнул тот, что был на улице. — Черт подери! Я это сейчас узнаю. Отворите двери, или я их в дом внесу!
А добрая дама, вне себя от бешенства, подбежала к окну в одной сорочке и сказала:
— Ах, это вы, рыцарь неверный и фальшивый? Стучите сколько хотите. Сюда вам не войти!
— Почему же мне не войти? — спросил он.
— А потому, — говорит она, — что вы самый вероломный человек, когда-либо сходившийся с женщиной, и недостойны быть в обществе честных людей.
— Ловко вы расписали мой герб, сударыня, — ответил он. — Не знаю только, что вас укусило. Насколько мне известно, я вам никакой измены не учинил.
— Нет, учинили, — сказала она, — да еще самую гнусную, какую когда-либо женщина испытала от мужчины.
— Нет, клянусь честью! Но скажите же мне, кто там у вас в горнице.
— Сами отлично знаете, скверный вы этакий предатель! — ответила она.
А в это самое время добрый оруженосец заворчал, как и прежде, подражая псу.
— Ах, черт возьми! — говорит тот, что на улице. — Ничего не понимаю. Неужто же я не узнаю, кто этот ворчун?
— Клянусь святым Иоанном, узнаете! — сказал оруженосец.
И с этим он вскакивает с постели и становится у окна рядом со своей дамой и говорит:
— Что вам угодно, монсеньор? Грешно вам так рано нас будить.
Добрый рыцарь, узнавши, кто с ним говорит, так остолбенел, что просто чудо. А когда вновь заговорил, то промолвил:
— Откуда же ты взялся?
— С вашего ужина; а сюда пришел ночевать.
— Тьфу, пропасть! — сказал рыцарь; а затем отнесся с речью к даме и сказал:
— Вот каких гостей вы здесь принимаете, сударыня?
— Да, монсеньор, — отвечала она, — и спасибо вам на том, что вы мне его прислали.
— Я? — сказал рыцарь. — Ничуть не бывало, клянусь Иоанном Крестителем! Я даже явился сюда, чтоб занять свое место; да, видно, опоздал. Но раз уж мне ничего другого не достается, так впустите меня хоть выпить глоток-другой.
— Видит бог, вы сюда не войдете, — сказала она.
— Ан войдет, клянусь святым Иоанном! — сказал оруженосец.
И с этим он встал, и отпер дверь, и снова улегся в постель, а она — рядом с ним, бог свидетель, весьма пристыженная и раздосадованная; но впору приходилось ей повиноваться.
Когда добрый сеньор очутился в комнате и зажег свечу, то полюбовался он уютной компанией, собравшейся в постели, и сказал:
— На здоровье вам, сударыня, да и вам, мой оруженосец!
— Покорно благодарю, монсеньор, — отвечал тот.
Но красотка, которой уж до того было невмоготу, — ну вот-вот сердце из живота выскочит, — не могла вымолвить ни слова и совсем уверилась в том, будто оруженосец пришел к ней по желанию и указанию рыцаря, на коего она за это так сердилась, что и сказать невозможно.