Вот в один из дней кюре вел беседу со своим соседом, жившим поблизости от него, и сетовал на других прихожан, которые не желали, сколь это не прискорбно, жертвовать на церковь. И уговаривал этого своего соседа ходить к обедне, говоря, что за приношение церкви ему воздано будет сторицею и он на этом лишь наживет. На что отвечал ему названный сосед, что раз так, он намерен посещать обедню и жертвовать на храм господен каждое воскресенье и по праздникам. И в самом деле, он принялся посещать церковь, да притом столь усердно, что кюре возликовал, видя таковое рвение своего соседа, да и многих прочих, также начавших по его просьбам ходить к обедне. Вот однажды, повстречав своего соседа и подивясь веселому его виду, кюре спросил:
– Ну как, сосед, хорошо ли ходить к обедне каждое воскресенье?
– Ей-богу, куда как хорошо, господин кюре, – отвечает тот, – прямо не знаю, как вас и благодарить за то, что наставили меня, неразумного, на путь истинный, – ведь мне и вправду с каждой обедни по семи су прибытку выходит, так что одного только и осталось желать: пусть бы обедни каждый день служились.
– Дивлюсь я, – говорит кюре, – откуда это вам, сосед, известно, что за каждую обедню господь вознаграждает вас именно семью су?
– Ну мне ли не знать? – отвечает тот. – Я ли считать не умею! Как только начинается сбор пожертвований, я кладу на блюдо одно денье, а взамен беру лиар, ну а коли я кладу два денье, то в возмещение заграбастываю полдюжины, ежели столько находится, ну а нет, так довольствуюсь двумя-тремя лиардами,[71] ибо всякое даяние – благо.
– Как, черт побери! – восклицает кюре. – Так вот зачем вы к обедне ходите?
– Ясное дело, за этим, – говорит сосед, – а где же мне еще воздастся сторицею, ежели не в церкви!
– Ах ты вор! – закричал кюре. – Ну так я запрещаю тебе посещать церковь!
– Вот и славно! – заключил сосед.
Так плачевно кончился уговор кюре с его соседом. Но случилась история похуже: некий молодой гуляка из Орлеана сманил у кюре его девицу, так что она пропадала целых восемь дней, после чего вернулась к нему и хозяин стал расспрашивать, где она была. Девица поведала ему свое злоключение: оказалось, что увели ее четверо городских сержантов, коих имена назвала она кюре, и вот эти четверо продержали ее у себя целую неделю. Кюре решил не выказывать открыто обиды, ибо не видел способа защитить свою честь, но в сердце своем твердо порешил отомстить за позор. Спустя некоторое время отправился наш кюре в Орлеан и первым делом сыскал тех четырех сержантов, что похитили его любовницу. Он их учтивейше приветствовал, никоим образом не выказывая своей обиды, так что им и на ум не пришло, что он знает об их проделке.
И сказал им кюре:
– Судари мои, дай вам Господь долголетия, а я нижайше прошу вас оказать мне одну услугу. Надобно вам знать, что прихожане мои тугоумны и прижимисты и думают о пожертвованиях на церковь не более собак. И вот, дабы привлечь их в храм божий, я прошу вас прийти завтра, то есть в воскресенье, к обедне и положить на блюдо по большому денье от каждого, каковые деньги я же сам вам и выдам. – И тут же вручил им четыре монеты по десяти денье со словами: – Нижайше прошу вас, судари мои, не преминете совершить сие богоугодное дело, а я за то употчую вас славным обедом, и мы полакомимся всласть.
Сержантам пришлось весьма по душе такое предложение, и они обещали кюре явиться назавтра в церковь, к воскресной мессе, что и исполнили, понадеявшись на вкусный обед. И когда дело дошло до сбора пожертвований, то все четверо подошли и положили на блюдо по большому денье, которыми кюре снабдил их. Такое они сделали в первый и в последний раз, ибо с тех пор ни один из них уж никогда не ходил к мессе.
– Братья и сестры! – возгласил тут кюре. – Сердце мое обливается кровью от того, в какой скверне вы все погрязли. В церковь вас и кнутом не загнать, а ведь долг ваш – жертвовать на богоугодные дела и всей душою почитать Господа нашего. Взгляните же: вот стоят пред вами самые отъявленные злодеи во всем Орлеане, да притом и не нашего прихода, – и те пришли нынче в храм божий. Вот первый из них, по имени Лорпидум, – уж десять лет, как он заслуживает быть повешенным и удушенным! Вот и второй – Жеан Пеша, – двух недель не прошло, как его прогнали кнутом через весь город Бурж! А вот и третий, именуемый Кола Миньо, – известный лжесвидетель и клеветник, вдобавок убивший человека в Саркотском лесу![72] Что же до четвертого – Тено Тескьека, – то на всем белом свете не сыскать более гнусного вора, который в Париже отведал бичевания и украсил себе плечо лилией и по которому давным-давно виселица плачет. И что же: как видите, даже такие закоренелые грешники, не в пример вам, почитают Господа нашего и даруют на церковь, хотя и не своего прихода.
Произнеся такую отповедь, кюре вновь обратился к мессе. А четверо сержантов выбежали из церкви в великом гневе и смятении.
– Сдохнуть мне на этом месте, – сказал один из них, – ежели этот подлый кюре не отплатил нам сполна!
– Да уж, досталось нам на орехи! – сказал другой, – но, однако же, пойдемте-ка к нему домой да унесем с собой его обед.
Отправились они в дом кюре, но нашли там одного лишь служку, который и сообщил им, что нынче обеда не готовилось и гостей не ждали. Так что пришлось им возвращаться в Орлеан несолоно хлебавши, да еще прилюдно опозоренными, – вот каково кюре отплатил сержантам, ибо никакого другого зла причинить им не мог, дабы спасти свою честь.
Муж-сводник
Новелла LV:[73] о некоем человеке по имени Жеан Гиу, который застал свою жену с другим мужчиной, о том, как они сумели меж собою договориться, и о многом другом.
Рассказано купцом из Шалона.
Если бы во времена прославленного златоустого Боккаччо приключилась та история, которую хочу вам нынче поведать, то, без сомнения, он присоединил бы ее к несравненным своим новеллам в назидание благородным, но злосчастливым людям, ибо, как мне кажется, не выпадало еще доселе добропорядочному человеку большего горя и позора, нежели те, о которых сбираюсь вам сейчас рассказать. И пусть все, кто услышит сию историю, судят сами, насколько была бы она достойна войти в книгу достославного Боккаччо. Истинно говорю вам, что сеньор, о коем пойдет речь, носил имя Гийома из Пуату. И случилось так, что в близком соседстве с названным Гийомом жил некий Жеан Гиу, женатый на красивой и добропорядочной женщине, что звалась Колеттою. Сам же Гийом женат никогда не был, вел холостую жизнь и частенько захаживал к соседу своему, Жеану Гиу. И поскольку Амур, бог любви, мечет свои стрелы, куда ему вздумается, то и поразил он Гийома, каковой и влюбился в Колетту. И в самое короткое время удостоился от нее всех тех милостей, каких захотел и осмелился искать у ней. И столь ревностно предался своей любви, посвящая все свое время, и сердце, и душу, и тело, и достояние сладостному и достохвальному служению названной даме Колетте и содержа ее богато и роскошно, что, казалось ему, он достиг желанного предела и завоевал ее расположение. По правде же сказать, преуспел он у Колетты наряду со многими прочими, коим она также ни в чем не отказывала. Хотя, по правде сказать, мне кажется, что Гийома она предпочитала другим, по крайней мере в то время. И вот в один из дней, когда Гийом с Колеттою беседовали о многих вещах, уговорились они провести вместе часть ночи. Каковой уговор и исполнили так, как я вам сейчас расскажу.
Надобно вам узнать, что в доме у Гийома имелась потайная дверца, ведущая в чулан, откуда можно было пройти в спальню к хозяину; через эту-то дверь и прошла дама Колетта, оставив ее, на свое злосчастие, открытою, – прошла и легла в постель к Гийому. И не успел бедный Гийом сломать первое копье в схватке, как по воле предательницы-судьбы муж Колетты, ничего доселе не подозревавший, проснулся и не нашел своей жены подле себя. Вскочил он с постели и принялся искать в том самом чулане, думая, что она туда отправилась; увидя отпертую дверцу, вошел он и застал беднягу Гийома в объятиях своей жены в тот самый миг, как тот изготовился ко второй схватке.
73
«Муж-сводник» – Начало новеллы, очень близко к началу 28-й новеллы из сборника «Сто новых новелл».