Как-то ночью, когда с момента моего приезда в Першинг прошло недели две, мы взяли машину и поехали в пустыню, где к западу от города стояли утесы, на отрогах которых мы и занялись любовью. Позже, лежа бок о бок с ней под колючим индейским одеялом, я приподнялся на локте и рассказал ей о том, как я ее понимаю. Воздух был холоден и прозрачен, и луна являла свой ископаемый лик, желтый, словно череп древнего тибетского святого, незаменимый в ритуалах. Свет, который она источала, был серебристым, и, когда Тереза перекатилась на спину, серебряные блики вспыхнули в ее глазах.
— Дело тут не в довольстве, — сказала она и тут же отвлеклась, словно прислушиваясь к шепоту песчинок, которые ворошил легкий ветерок. — Ты — первое, чего мне захотелось за много лет, но мне нужно большего. Может быть, ребенка. Или карьеру… в общем, магазина мне мало. Не знаю. Пойму со временем.
Я сказал, что не понимаю, когда это — «со временем».
— Когда я была маленькой, то хотела все то, что, как мне говорили, положено хотеть. Образование, работу, хорошую зарплату. И я торопилась получить все побыстрее. А в результате порядком попортила себе жизнь и снова оказалась здесь. — Она погладила меня по руке, кончиками пальцев следуя за очертаниями мышц. — Раньше я думала, что я не из тех, кто рискует. А потом поняла, что всю жизнь только и делала, что рисковала. Правда, тогда я так не думала, ведь другие убедили меня в том, что это совсем не страшно. Ну, то, что положено хотеть. И тогда я приучила себя не спешить. Сначала подумать, надо мне это или нет, а уж потом добиваться.
— Насчет нас ты, по-моему, так ничего и не придумала, — сказал я.
— Да нет, я точно знала, — ответила она. — Только забыла, как это делается.
Я прижал ладонь к ее животу.
— Значит, ты хочешь сказать, что мне тоже не следует торопиться.
— Ты потерял десять лет. Может, тебе как раз и надо поспешить.
Она стала смотреть вверх, на звезды. Самые крупные подмигивали так заметно, что были похожи на бриллиантовую наживку, покачивающуюся на крючке. Мне вдруг стало интересно, что навахо видят там, наверху. Уж наверняка не Ковш и не Малую Медведицу. Откуда-то из-за утесов донесся надсадный вой внедорожника, — наверное, курьер из аптеки спешил в резервацию. От этого звука мне стало немного не по себе, словно прорвался теплый пузырь, до сих пор надежно скрывавший нас от внешнего мира, и тут же у меня возникло ответное желание закрыть эту брешь, для чего я снова скользнул рукой Терезе между ног и принялся шуровать пальцами. Ее веки опустились, дыхание стало прерывистым. Лицо стало удивительно умиротворенным. Я любил наблюдать, как она меняется. Сначала чувства рвутся наружу, миг — и их сменяет потерянный взгляд. Я погрузил в нее два пальца и задвигал ими, чтобы она кончила. Себя я в тот момент ощущал где-то над ней, как будто был поваром, который колдует над соусом, вдыхая поднимающийся от него пар, и готов, едва ощутив тончайшее изменение аромата, добавить в него чуток того или щепотку другого. Скоро по ее животу пробежала судорога, она свела бедра, зажав ими мою руку, чтобы я перестал двигаться. Она притянула меня к себе, шепча что-то неразборчивое, и я испытал детский восторг от того, что доставил ей удовольствие, а еще от того, что она обнимала меня и шептала мне слова любви.
— Господи, что ты со мной делаешь! — прошептала она и поцеловала меня сначала в щеку, потом в лоб.
В следующее мгновение она оседлала меня и задвигалась вверх и вниз медленными, утонченно безошибочными движениями, скрыв лицо за клобуком упавших на него волос. Такая беспримесная страсть даже напугала меня немного. Я искал утешения в сомнении, пытался усомниться в ней и в собственной уверенности, но ничего не получалось. Ее груди колыхались в моих ладонях, бедра перекатывались уверенно и мощно. Я то чувствовал ее всю, каждую клеточку ее тела, то вдруг полностью проваливался в черное звериное забытье, как будто кто-то забавы ради щелкал в моем мозгу выключателем. Потом мне стало казаться, будто я понял язык звезд, окруживших ее своими геометрическими знаками, вспомнил секрет, поведанный мне при рождении, а потом вся моя кровь фонтаном ударила вверх и перетекла в нее, а ее кровь спустилась в меня.