Выбрать главу

Я неизменно отказывался, когда меня просили сочинить исцеляющую молитву, но этот заказ показался мне вполне в пределах моей компетенции.

— А книгу вы читали? — спросил я.

— Купить купил, но вот чтобы читать — этого нет. Так, пробежал глазами. Стихи до меня не доходят, но во вступлении есть смысл. — И он склонился над прилавком, разглядывая выставленные в нем дешевые кольца из бирюзы. — Сколько за это возьмешь?

В тюрьме я привык брать плату сигаретами, которые потом менял на наркотики; какова может быть рыночная стоимость моего товара, я и понятия не имел. Лайл был прост, как пуговица, и сух, как пережаренный тост, но меня подкупило то, что он не назвал мою книгу странной, как большинство обитателей Першинга, имевших на этот счет хоть какое-то мнение. И я сказал, что первая будет задаром.

— Нет, так не пойдет, — ответил он. — Если уж человек опубликовал книгу, значит, его работа чего-то стоит. Может, столько, сколько он заслуживает, я и не заплачу, но что-то дать должен.

— Ну, тогда как насчет процентов с новых договоров? — предложил я. — Если они, конечно, появятся.

Изрядно поторговавшись, мы сошлись на скользящей процентной ставке, и Лайл составил контракт на обороте сувенирной карты клада и поставил под ним свою подпись. За молитву я взялся на следующее утро, а к вечеру пришел в офис Лайла и показал ему черновик.

— Ты написал, а читать я должен, — проворчал он, держа бумагу вплотную к лампе под зеленым пластиковым абажуром. — Нет, так не пойдет.

— Но иначе не сработает, — сказал я. — Тебе надо сродниться со словами. Научиться фокусировать мысль на том, что стоит за ними, и повторять молитву всякий раз, когда возникнет нужда.

— Нет, не годится.

— Да почему, черт побери?

— Я буду стесняться.

— Молиться можно и в одиночку, не обязательно, чтобы рядом кто-то был. Тогда и стесняться не придется.

— Все равно не могу.

— Так, ладно. Чего-то я тут не понимаю.

— Да голос у меня никудышний, — сказал Лайл, встряхнув для пущей выразительности головой. — Совсем ни к черту. Сам каждый раз пугаюсь, когда себя слышу. Слушай, а может, напишешь так, чтобы ты читал, а я только думал о том, что за словами, а?

Я сказал ему, что так, может, и не сработает.

— Сработает. Ты напиши. Какая тебе разница, писать или читать.

— Но молитву нужно повторять регулярно, — напомнил я ему.

Это его озадачило, но ненадолго.

— Ты же все равно ходишь мимо моего офиса, ну, вот, зайдешь да прочитаешь. А мы могли бы и лишний пунктик в контракт вписать ради такого дела.

— Попробовать можно, только сомнительно…

— Есть еще одна проблема. Вот это слово — «шлюха». Не очень-то подходит к молитве. Без него никак?

— Не знаю, — ответил я, устав его уламывать. — Подумаю, может, и обойдусь.

Молитва

для страховой конторы Лайла Галанта

Серебряные трубки и пластиковые провода на нашем                                                            смертном одре. Прогрессом гарантирован комфорт. И платиновой струйкой в наших жилах проценты                                                           премиальные текут. Дух Бога встает средь капельниц и игл, и безупречная сиделка с сосками темными, как сливы, и улыбкой шлюхи из колледжа Сатаны придет благословить нас медицинскими устами. Уединение желанное нам дай неотягченных обещаний и исцелений чудных. Гарантируй нам мечты о телефильме по выходным. И сладкую, как поцелуй, конфетку загробной жизни                                                         нам к сроку поднеси. Финансы наши от боли погребальной песни застрахуй.
Средь путаных контрактов, в расцвете долгосрочной жизни, осиянным славой оксюморонных премий на случай смерти, мы Лайла зрим, — он, разменяв шестой десяток, на мели сидит и, словно викинг, глазами цвета ледника в тумане озирает в мареве плывущий безводный горизонт. Что ведомо ему, когда стоит он в офиса прохладе, четырьмя стенами окруженный, а длани мощные его компании алеют у него над головой? О чем он думает, когда проходим мимо? Молит о живости своих надежд, о праведности параграфов неотменимых, о соучастьи в полисах соседей?
Вечерами оранжевыми, золотыми зимы пустынной молчанье длинным языком лизнет и крышу Лайла Галанта конторы, коснется мирных договоров, что он заключил со смертью, катастрофой и несчастьем, и оживут их письмена, как змеи, и сложатся в каббалистические знаки имен тех лиц, что страховую ренту получают. Средь хаоса бредовых заклинаний шагает Лайл из офиса в «Пещеру Скотти», проделывая путь свой регулярный, покуда гибкий ум                                                             его кружит по узенькой косе морали трудной, что бежит вдоль Вест-Эльдорадо-стрит и дальше, на проезжую дорогу, ухитряясь провести межу, полоску принципов тернистых, что актуарное от бесконечного отделят, покуда ветер поля его тревожит шляпы, под которой магия кипит, достойна Сведенборга[11] неустойчивый закон божественного и демонического нуждается лишь в вере и деловом подходе, чтобы                                                               плотью стать, и солнце распахнется ярким красным кругом, как ящерицы зев, что голову поднимет к горизонту, пытаясь воздух пить.
вернуться

11

Эммануил Сведенборг (1688–1772) — шведский ученый, богослов, христианский мистик.