— Только то, что мейлы, которые приходят Ларри и другим, почти все без исключения в твою поддержку, даже смешно. Цифр у меня под рукой нет, так что точный процент назвать не могу. Но крысы бегут с корабля Трита. Тот парень… помнишь, тощий такой, лидер какой-то правой христианской политической группы? Ральф, как его там? Так вот, он был у «Ханнити и Колмза»[38] и сказал, что Трит как раз тот человек, которого христианство должно изжить. Чуть не обозвал того мошенником. Да и остальные поют с ним в унисон. Хотя, может, у Трита и до этого были враги. Может, именно поэтому он и попал на шоу Ларри Кинга. Наверное, они заранее знали, что для выступления в прайм-тайм он еще не готов. — Она выдохнула дым, затем кашлянула. — Но речь о тебе, Вардлин. Не о Трите. Раньше я думала, что из тебя можно будет сделать неплохое событие месяца, и все, но теперь вижу, что с тобой все гораздо серьезнее. За исключением кучки придурков, все просто влюблены в тебя.
— Рано или поздно меня все равно забудут.
— Скорее поздно, чем рано, — сказала Сью. — Даже очень поздно. Просиди ты в Першинге остаток своих дней и не добавь к «Молитвеннику» ни строчки, одно только нынешнее издание будет продаваться еще много лет подряд.
— Это ты за последние два дня пришла к такому выводу?
— Последние два дня просто показали, что теперь твоя книга перекочевала в мейнстрим. Я уже давно видела, что к этому все идет. Но ты побил все рекорды, и… Погоди, не отключайся.
Я услышал, как она говорит с кем-то, потом ее голос раздался в трубке вновь.
— Чем ты хочешь теперь заняться, Вардлин? — спросила она. — Продолжать писать? У тебя это прекрасно получается. Если решишь писать что-нибудь другое — романы, все, что угодно, — люди будут их покупать. Или можешь стать Тони Робертсом. Все зависит от тебя. Перед тобой открыты безграничные возможности. Подумай как следует, прежде чем отказаться от них.
Тереза вышла из магазина и прошагала по коридору, бросив на меня вопросительный взгляд. Я показал ей, что скоро освобожу телефон.
— Черт возьми! — сказала Сью. — Мне звонят. Сейчас я от них избавлюсь.
Тереза протиснулась мимо меня на кухню. Через дверь я видел, как она налила себе стакан апельсинового сока. Синяя с золотом резинка стягивала ее волосы в хвост на затылке, на ней были линялые джинсы и свободная синяя рубашка. Солнечный свет лился из окна прямо ей на лицо, и я вспомнил ту фотографию, которую она прислала мне в тюрьму: там ее черты тоже терялись в бело-золотом сиянии. Глядя на нее, я вдруг ощутил мрачное предчувствие от новостей, сообщенных Сью, и одновременно мне стало легче.
— Ты меня слышишь? — спросила Сью.
— Да.
Снова раздался щелчок зажигалки, потом голос:
— В тот вечер, в субботу… то, что тогда случилось, вернее, то, чего не случилось, — это тоже повлияло на твой отъезд? Если да, то можешь не беспокоиться, такого больше не повторится. Это была моя ошибка.
— Не ошибка, скорее неправота.
Она засмеялась.
— Ну вот, теперь я целый день буду над этим голову ломать.
— Я просто хотел сказать, не мне судить, что ошибка, а что нет.
— Ну, хорошо. — Что-то защелкало, как будто она постукивала карандашом по столу или трубке телефона. — Только, пожалуйста, когда будешь принимать решение, не думай о том, что произошло тем вечером. Если хочешь, можем это обсудить.
— Было бы неплохо, только сейчас я немного занят.
— Ты не один?
— Угадала.
— Ну ладно, можно и другое время найти. Я просто хотела убедиться, что события того вечера не повлияют на твое решение.
— Меня интересует только настоящее. О будущем я пока вообще не думаю.
— Вот и не спеши. Оно никуда от тебя не денется. — К Сью вернулся ее обычный жизнерадостный корпоративный тон. — Мы все уверены, что в будущем ты останешься с нами.
Когда я повесил трубку, Тереза спросила:
— Это была Сью?
— Угу.
— Хорошие новости?
Я вкратце пересказал ей содержание нашей беседы, она удовлетворенно хмыкнула и сказала:
— Она права. Незачем без нужды закрывать перед собой все двери. — Потом допила сок. — Не поможешь мне в магазине? Привезли товар. Если ты не занят, то займись, пожалуйста, распаковкой.
Я поднялся на ноги.
— Что привезли?
— Кольца для ключей с брелоками-игуанами. Маленькие такие сушеные игуанки с кольцами для ключей во рту. — И она неодобрительно наморщила нос. — По-моему, гадость ужасная, но продаваться наверняка будут.
Глава 13
Крохотные игуанки с цепочками для ключей; овсяное печенье в форме штата Аризона с изюминками вместо главных городов; кулоны-водовороты в стиле нью-эйдж из Седоны; плюшевые мишки в чирлидерских юбочках и свитерах с эмблемой Аризонского университета на груди; набивные чучела ядозубов; пластиковые койоты; сушеные змеиные гремучки; куски окаменевшего дерева; виды Раскрашенной пустыни, нарисованные на ручных пилах, напечатанные на майках, отштампованные на кофейных чашках; изготовившиеся к нападению скорпионы в стеклянных пресс-папье — среди этого страшноватого отродья американской коммерции я чувствовал себя как дома, потому что сам был продуктом не менее странным, чем они, и это меня успокаивало. Когда люди просили меня сфотографироваться с ними, я с удовольствием соглашался, потому что в магазине, на собственной территории, ощущал себя всего лишь торговцем, который написал книгу, а не культурным феноменом. Ужасы турне как-то съежились и померкли перед крохотной армией чучел и пластиковых игрушек, безжизненно пялившихся из корзин и выставочных шкафов. А также перед жителями Першинга. Теперь, когда их город попал под лучи прожекторов, а бизнес начал процветать, они преисполнились к нам с Терезой любовью и неоднократно прикрывали нас от журналистов, без которых в Першинге не проходило ни дня, либо предупреждая об их появлении звонком, либо неправильно показывая дорогу к нашему магазину. Мы стали проводить с соседями больше времени: то останавливались выпить где-нибудь по дороге, например у Скотти, то ходили обедать в гриль-бар «Столовая гора» — Тереза не любила готовить.
38