Нэнси потянулась за бутылкой «Абсолюта».
— Так-так. Один из вас не хочет говорить о сексе, другой — о Трите. — Изображая задумчивость, она налила мне еще. — Как насчет нового круглосуточного магазина за Кардуэллом? Я слышала, строительство идет бойко.
Тереза еще раз оглянулась на кабинку Трита:
— Он держит ее за руку!
— Можно еще поговорить о прошлой жизни, — сказала Нэнси. — Я уже рассказывала вам, как танцевала для царя Ирода?
— Черт! Напьюсь в целях самозащиты, — сказал я. — После этой можешь не давать мне ничего, кроме водки с мартини.
Женщины переглянулись, и Нэнси сняла с полки бутылку «Куэрво голд».
— Текила! — сказали они в один голос.
Через час у нашего конца стойки стало шумно. Мы громко разговаривали и весело хохотали. Трит, чье появление минут на десять-пятнадцать вывело меня из равновесия, больше не маячил на моем умственном горизонте. Нэнси повесила над зеркалом новогоднюю гирлянду в виде цепочки кактусов, и я, позабыв обо всем на свете, смотрел, как они мигают, счастливый и сосредоточенный, точно брокер, наблюдающий за медленным, но верным ростом своих акций. Скоро к нашей компании подсел Джерри Дерогатис, тощий двадцатитрехлетний парень с зашибенной копной волос чуть не до задницы, который зарабатывал на жизнь тем, что чинил кондиционеры на отцовской фирме. Он был фанатом нового стиля, сам писал молитвы и утверждал, что они все до одной работают, но я, убей бог, не мог понять, в чем заключается их действенность, потому что ситуация Джерри — по крайней мере, внешне — не менялась ни на грош. Мне пришлось притворяться, будто я не замечаю его восхищенных взглядов, и от этого мне стало неловко, но тут Нэнси взялась флиртовать с ним, и скоро он уже не видел никого, кроме нее.
— Вид у тебя такой, солнышко, как будто ты качаться начал, — сказала она ему. — Или это всего-навсего нормальное мужское развитие?
— Да я уж подумывал, не пойти ли мне в спортзал в Соларсбурге, — ответил он. — А потом решил: за каким хреном? Жир еще не капает.
— Как я с тобой согласна. Сама терпеть не могу спортзалов. — Нэнси кончила разливать всем выпивку, заказанную Джерри. — Весь последний год в Вегасе я только и делала, что в спортзале торчала, все пыталась подтянуть вот это место. — И она, повернувшись к нам спиной, похлопала себя по туго обтянутой заднице. — Так я там была как единственная курица в курятнике, полном петухов. Стоило мне начать делать наклоны, и к соседним тренажерам начиналось форменное паломничество. Но мне и на работе этого дерьма хватало, и тогда я спросила у менеджера, не разрешит ли он мне приходить…
— Отлить надо, — сказала Джерри и направился в дальний конец бара.
— Мы тебе не надоели случайно? — окликнула его Нэнси.
— Не-е, щас приду!
Нэнси ласково поглядела ему вслед.
— Ну вот, — продолжала она. — Спросила я, значит, у менеджера, нельзя ли мне несколько вечеров в неделю приходить после закрытия, а он говорит: да, конечно, только я тоже там буду. Ну, будешь и будешь, мне-то что, а он, гад, встал у двери и смотрит, как я вкалываю. Я разозлилась и говорю: «Если я и тут должна делать шоу, то хочу, чтобы мне платили, как за шоу», а он отвечает: «Ладно, сколько?» Я удивилась… Несильно, правда, но такого я все же не ожидала. А потом подумала: какого черта! — и назвала свою цену. Сначала все было классно, но потом он вошел во вкус. Начал требовать, чтобы я делала больше силовых упражнений, пользовалась то одним тренажером, то другим. Особенно ему нравились упражнения на мышцы груди. Скоро они у меня так накачались, что пришлось спортзал сменить! — И она плеснула себе еще текилы. — Хотя, конечно, моя история Терезиной и в подметки не годится. Расскажи ему про мистера Кима, а, солнышко?
— Не знаю, стоит ли, — ответила Тереза.
— Давай, не стесняйся! Здесь же одни девочки! — Нэнси пихнула меня под локоть. — Вардлин, до конца вечера торжественно объявляю тебя девочкой. Ты как, выдержишь? — И налила Терезе еще текилы. — Пей до дна, Ти! А потом рассказывай.
Они обе выпили.
Когда Тереза поставила стакан, ее лицо горело.
— Ладно, — сказала она. — Слушайте. Первые месяцы в Сан-Франциско я перебивалась случайными заработками, денег все время не хватало. Одна знакомая девчонка рассказала мне, что подрабатывает, позируя для фотографа, который снимал голых женщин. Он с ней не спал, не лапал. Просто она для него позировала, и все. А еще она сказала, что для этой работы одного постоянного клиента достаточно. Короче, штука была в том, что клиенты платили одному греку, которому принадлежало целое здание, разделенное на студии, и эти студии он вместе с девушками сдавал клиентам. А потом клиенты давали девушкам чаевые. Так что если у девушки появлялся постоянный клиент, которому она нравилась, то у нее все было в порядке. Я отнесла этому греку несколько своих фотографий для его альбома, и скоро мне стали звонить. Это был кошмар. Я так стеснялась! Никому из клиентов я не пришлась по вкусу… А меня от них просто трясло. Поэтому второй раз мне никто не звонил. Грек сказал, что если и дальше так будет продолжаться, я ему больше не нужна, и тогда я решила поладить со следующим клиентом, кем бы он ни оказался. Через пару дней раздался звонок. Я пошла к греку, разделась и надела халат. Потом вошла в комнату с диваном, подиумом, специальными лампами и всякими другими штуками и стала ждать. Наконец вошел старый кореец. Не просто старый! Он был прозрачный от старости. На груди у него висел фотоаппарат, а в руках он держал хозяйственную сумку.