— Эй! — крикнул я. — Чего тебе надо?
Что-то блеснуло в руке незнакомца, и я подумал — пистолет; но тут над его головой тонкой струйкой поднялся дым. Я тут же понял, что сукин сын просто закурил сигарету. Закурил и любуется, как я тут прыгаю по камням, надеется, наверное, что я свалюсь и расшибу себе голову.
Я осторожно сел и соскользнул по боковой поверхности валуна на землю, беспокоясь, не забрался ли незнакомец в мою машину; но когда я уже стоял у подножия камня на земляной насыпи, возвышавшейся на пару футов над землей, я заметил, что человек вдалеке не просто казался черным в свете утра. На нем была темная одежда.
Я подумал, уж не вардлинит ли это. Даже теперь, в разгар праздников, некоторые из них то и дело приходили в магазин. Я не подпускал их к себе ближе, чем было необходимо, чтобы оставить автограф на книге, но и из этих встреч я понял, насколько глубок их религиозный пыл. Так что я бы нисколько не удивился, обнаружив, что они за мной следят.
— Кто ты такой? — прокричал я.
Человек не двигался и молчал.
Стараясь разглядеть его как можно яснее, я сложил кулаки наподобие телескопа и поднес живую подзорную трубу к глазу, но это не помогло.
— Эй, кто бы ты ни был! Держись от меня подальше, черт тебя побери!
Незнакомец переступил с ноги на ногу, но мое предупреждение было тут ни при чем: он просто устраивался поудобнее, перераспределял вес. Раздраженный, я спустился с насыпи. Похлопал себя ладонями по заду, стряхивая пыль с джинсов, смахнул каменные крошки с ладоней.
Сначала я думал просто сесть в машину и поехать домой, но, разозленный тем, что незнакомец нарушил мое уединение, и подталкиваемый вспышкой гнева, направился прямо к нему, ожидая, что он повернется и уйдет или как-нибудь еще среагирует. Но он не реагировал. Просто стоял и курил. Напуганный его спокойствием, я остановился, пройдя всего шагов двадцать, и тут только обратил внимание, насколько этот человек похож на персонажа моей последней молитвы и одеждой, и поведением, и мне тут же припомнились и нехорошее чувство, владевшее мной, пока я сочинял ее, и еще один человек в черном, встреченный несколько месяцев тому назад в Ногалесе. Но я ведь не пытался повлиять на ход вещей во Вселенной ради собственной выгоды, подумал я. Нет, я писал заклинание, призыв, и Тот, Который Был Призван, не замедлил явиться, Его шаги зазвучали в тот самый миг, когда складывались строки, отражавшие неотвратимость Его пришествия. Такое совпадение показалось мне в одно и то же время и доказательством существования Бога Одиночества, и, поскольку я склонен был верить в последнее, симптомом как минимум тяжелейшего нервного расстройства. От того, чтобы окончательно увериться в его существовании или развенчать все как простое совпадение, меня отделяли всего несколько десятков шагов, оставалось только пройти их, но я стоял на месте, напуганный неподвижностью незнакомца, открытым пространством пустыни и отсутствием свидетелей. Борясь со страхом, я постоял так еще некоторое время, а потом начал бочком отступать к машине.
Когда я нащупал в кармане ключи от машины и рухнул за руль «субурбана», безумие уже полностью овладело мной. Я представлял себе, как человек в черном всплывает из-за капота, широко раскинув руки, точно Христос на кресте. Однако стоило мне завести двигатель, и мое напряжение заметно ослабело, а когда я тронулся с места, на меня вдруг нахлынула небывалая уверенность в себе. А поеду-ка я ему навстречу, подумал я. Поеду и погляжу, кто он такой. А попробует мне что-нибудь сделать, так я его машиной перееду. Отлично. Убийство, совершенное при помощи транспортного средства. Из тюрьмы меня выпустят в шестьдесят два года, когда я ослабею настолько, что, по мнению судей, перестану представлять угрозу для общества. Потом три-четыре года беспробудного пьянства. Если повезет, наймусь мести полы в каком-нибудь приюте. Парнишки будут бросать всякий сор на пол и надрываться от смеха, глядя, как я откину концы от сердечной недостаточности, наклоняясь за ним. Вот и все, финита ля комедия. Вариант номер два: я проезжаю мимо, он пикирует на меня, как полубожество-полубомбардировщик, и выхватывает меня из кабины, причем его руки проходят сквозь стекло и металл, будто через мыльный пузырь. Он хватает меня, прижимает к груди, и черная субстанция, из которой он состоит, пожирает меня без остатка, а когда я сольюсь с ним и стану звездой в галактической спирали его невидимого внутреннего небосвода, он закурит новую сигарету, рыгнет и пойдет себе дальше по своим делам, которые, как мне представлялось, сводились к пожиранию душ в количестве, достаточном для обретения силы, позволившей бы ему претендовать на главное кресло в корпорации богов. Вне всякого сомнения, в прошлой жизни он был одним из гомункулов, морщинистых, как обезьяны, которые населяли мою каменную эрзац-тюрьму. Не разбирая дороги, я погнал «субурбан» через пустыню к городу, чувствуя, как волосы у меня на шее встают дыбом, и то и дело взглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, не гонится ли за мной человек в черном, и успокоился только тогда, когда увидел Терезу, которая еще мирно спала в нашей постели, коснулся ее белого плеча и стал смотреть, как она просыпается.