Теперь представим себе, что «военные делегации определенных государств» вернулись домой и доложили об увиденном главам своих правительств. Что предпримут эти главы правительств первым делом? Правильно, развернут бешеную пропагандистскую кампанию в прессе на тему страшных большевиков, которые собираются бомбить мирные и беззащитные города Европы. Естественно, в этой пропаганде не будет ни слова о том, что бомбовые удары СССР предполагает наносить по агрессору, напавшему на него. Упор будет делаться на то, что у Советского Союза ЕСТЬ тысяча неуязвимых бомбардировщиков, которые МОГУТ стереть с лица земли любой европейский город. Нагнав ужаса на обывателей, эти правительства предложат решить проблему большевистских бомбардировщиков раз и навсегда, т. е. уничтожить СССР.
Вообще-то я не могу расписываться за все правительства, но то, что так бы поступило немецкое, сомнений не вызывает. Я прямо-таки представляю себе плакат, на котором изображен жуткий усатый грузин, занесший дубинку в виде четырехмоторного бомбардировщика над головой заламывающей руки белокурой Гретхен. И подпись под ним: «Сдавайте деньги в фонд строительства эскадрилий высотных истребителей». Ну или что-то подобное.
Сделаю небольшое отступление. Любое оружие имеет наибольшую эффективность при первом своем применении. Тут действует эффект внезапности, противник ведь не знает, что у вас есть такое оружие, поэтому он не имеет средств бороться с ним. Возьмем, например, танки. Первое их применение в боевых условиях имело ошеломляющий успех, немецкая оборона была прорвана почти без потерь, и развить тактический успех, превратив его в стратегический, англичанам не удалось только потому, что запас хода тогдашних танков был крайне мал. Но уже второе применение танков было не столь успешным, немцы успели разработать некоторые приемы борьбы с ними. К концу же войны противотанковая оборона была достаточно развита.
Кроме того, применив новое оружие, вы его, в некотором роде, рассекречиваете. Показываете, что такое оружие возможно, так что противник тоже начинает его разрабатывать и конструировать. Опять же вспомним историю танков. До применения их англичанами немцы не собирались строить танки. А после применения тут же озаботились этой проблемой.
2Надеюсь, теперь вам понятно, что, устроив эту самую демонстрацию «где-то в заволжской степи», Сталин тут же обесценил бы свои стратегические бомбардировщики. Потенциальный агрессор (читай Германия) озаботился бы изысканиями средств борьбы с ними и непременно нашел бы их.
Напомню, что Германия подвергалась стратегическим бомбардировкам на протяжении почти всей войны. В них участвовало несколько тысяч американских и английских четырехмоторных бомбардировщиков. Тем не менее «выбомбить» Германию из войны не удалось, более того, германская промышленность до конца 1944 года наращивала выпуск оружия и техники. Это произошло в том числе и потому, что немцам удалось создать очень эффективную систему ПВО страны. Немецкая авиация не смогла полностью перекрыть воздушное пространство Рейха только потому, что большая ее часть была занята на Восточном фронте. К тому же и саму систему приходилось создавать в условиях уже начавшегося «воздушного наступления». А если бы немцы озадачились этой проблемой до войны?
Короче говоря, описанная демонстрация явно не достигла бы своей цели, а привела к прямо противоположному результату. Но почему же тогда Сталин колебался, строить ли ТБ-7 или нет? Вспомним, что В. Суворов писал на эту тему: «Справедливости ради надо сказать, что Сталин приказ подписал… Но потом его отменил. И подписал снова. И отменил. И снова… Четыре раза ТБ-7 начинали выпускать серийно, и четыре раза с серии снимали». («День М». Гл. 2.) В чем причина этих колебаний? Ответ находим в приведенной выше цитате. Повторю еще раз часть из нее: «Точность? Никакой точности. Откуда ей взяться? Высыпаем бомбы с головокружительных высот. Но отсутствие точности восполним повторными налетами». («День М». Гл. 2.)
3