– Ой, дай сюда, жмотяра. – Я раздражённо забираю у него бутылку и щедро отливаю себе рубиновой жидкости. Делаю глоток, и ещё один, пока мой чувствительный к алкоголю мозг не размякает до состояния картофельного пюре.
– Я устала. – Тычу пальцем Гасу в грудь, после того как осушаю бокал до дна. – Во мне белка больше, чем в любом спортивном питании, а толку ноль. С сегодняшнего дня я накладываю российские санкции на твой американский член.
– Ты так быстро напиваешься, матрёшка, – усмехается Гас и тянет меня к себе на колени. – Я, наверное, иногда перегибаю палку.
– Наверное? Да ты самый…
– Не рычи, матрёшка. Я буду стараться быть более терпеливым, – обещает Гас.
И я наивно ему верю.
3
Гас
– Нравится девчонка?
Я опускаю руку на плечо прыщавого продавца из отдела овощей, который уже минуту пялится на задницу матрёшки, набирающей вонючие корнеплоды для своих органических смузи.
– Попец что надо. Прямо как у Эмили Ратаковски, – зачарованно тянет щенок и, чёрт меня подери, лезет под свой красный фартук, чтобы поправить яйца.
Как они, блядь, все мне надоели. Где бы ни появилась Сла-ва, она, словно радар для похотливого тестостерона, привлекает внимание всех окружающих мужиков. Неважно, во что она одета: в одно из этих её платьев, по размеру напоминающих носовой платок, или как сейчас – в спортивные шаровары и мою футболку, которую Сла-ва так мастерски завязала на животе, что теперь она сидит лучше, чем на мне. Все они сворачивают на неё свои шеи.
Я кладу дрочиле ладонь на макушку и вращаю по часовой стрелке, пока его ошалевшие глаза не упираются мне в грудь.
– Выше смотри, – подсказываю ему.
Дожидаюсь, пока он задерёт свой прыщавый подбородок, и начинаю прелюдию к лекции о хороших манерах:
– Запоминай, дрочила. – Тычу пальцем в матрёшку. – Это Сла-ва, моя невеста. Она к вам в магазин часто приходит всякую полезную хрень покупать. Детокс у неё, понимаешь?
Шумно сглотнув, тот кивает, поэтому я продолжаю:
– Узнаю, что ты продолжаешь на неё так таращиться, тебе больше нечем будет помидоры перебирать. Ни те, что на витрине, ни те крошечные черри, что ты прячешь в своих лосинах. Усёк?
– Малфой! – Грозный матрёшкин рык заставляет оторвать глаза от побледневшего лица. – Оставь парня в покое!
– Прихвати сельдерей, любимая, – предпринимаю я попытку её отвлечь. – Без него это твоё зелёное дерьмо не такое вкусное.
– За дуру меня держишь, Гас? Сколько можно уже?
Грозно оскалив клыки и решительно стуча пятками, матрёшка идет к нам. Я со вздохом убираю ладонь с макушки повелителя цукини и делаю шаг ей навстречу:
– Кажется, ты хотела ещё специй приобрести?
– Не заговаривай мне зубы, – шипит моя сексуальная кошка. – Мы же с тобой договорились, что ты перестанешь ревновать меня к каждому столбу.
Договорились. И я правда пытаюсь, вот только у меня ни хрена не получается. Иногда я даже скучаю по тем временам, когда не знал, что такое ревность. Как было просто с Камиллой: ей как минимум нужно было устроить афроамериканский гэнг-бэнг на моих глазах, чтобы заставить ревновать.
А от русской ведьмы у меня мозг рвёт без повода. Жестокая, оказывается, штука – любовь. Но по-другому бы я жить всё равно не хотел. Матрёшка – моя половинка, лучшая часть меня. Именно поэтому, блядь, меня так взбесило, когда повитуха в клинике заявила, что существует вероятность нашей несовместимости. Это, разумеется, чушь, поэтому я не понимаю, почему у младшего на темечке мозоль, а матрёшка при этом всё ещё не катается по полу, как колобок из русской сказки.
А ещё этот её отъезд на родину к грёбаному папе Карло, который меня на дух не переносит. Что, кстати, взаимно. Если бы он своей русской кочерыжкой такую дочь не заделал, я бы этому говнюку давно печень кулаками отмассажировал. Он мне на первом же свидании корявым английским текстом дал понять, что моя британско-американская задница его в качестве зятя не устраивает. И пусть младший на его недовольство сразу свою башку положил, на душе дерьмово как-то. Сла-ва месяц проведёт вдали от меня, с родственниками, один из которых слово «Америка» вместо матерного использует, а вторая так зла на моего отца за то, что не преподнёс свои сердце и яйца в бархатной коробке с ленточкой, что от неё тоже в любой момент можно ждать подвоха. Жопа, короче, какая-то. Скорее бы с этой бюрократической русско-американской волокитой всё утряслось, и мы могли пожениться.