2009 — доцент, Свободный университет, Берлин. Так далеко на востоке Тобиас еще не бывал. По истечении шести лет — перспектива стать штатным профессором истории систем мышления. Путч в мае 2016 года эту перспективу поначалу не затрагивает: хунта еще не определила свою политику по отношению к университетам. Комиссар Грош[34] занят пока преимущественно школами. Кроме того, хунта повсеместно подчеркивает, что придерживается «современной», «открытой» и «плюралистичной» ориентации. В том же году умирает отец Тобиаса. Конец года: масштабные «кадровые перестановки» в университетах (в столице они касаются, в частности, библиотекаря Зандера, с которым профессор Динкгрефе дружен), которые осуществляются очень основательно и касаются всех, кто был замешан в «беспорядках» 2012/2013 годов. Увольнения, нередко — аресты. Профессора Динкгрефе не трогают, но он покидает только что завоеванную кафедру (в далеком Мюнстере отстранена от должности госпожа Альвердинг) и возвращается в ресторан, где работает подсобным рабочим. «Живи скрытно»[35].
Смена мест: сначала Берлин, «Альт-Вильмерсдорфер Штубен», затем Бохум, «Бермуда-Бар»; наконец, переезд за границу: ресторан «Шеллинг» в Амстердаме (2020). Оттуда через три года в качестве повара возвращается в Германию. Подпольная кличка: Герт ван Хеерен, снова работа в Берлине: «Люттер & Вегнер» на Жандарменмаркт. Там ежедневно — самый тесный контакт с высшими функционерами режима.
Годом позже срывается запланированное покушение. Тобиас оказывается в печально знаменитом Блоке Б в правительственном центре, где ведутся допросы и где позже будет располагаться садоводство Ритца. Хунта готовит «честный судебный процесс» и намеревается продемонстрировать его мировой общественности. Однако дело до этого не доходит. Уже в первые дни боев Тобиаса освобождают вместе с другими пятнадцатью заключенными.
Сейчас ему сорок пять. Кафедра ждет его: он — герой сопротивления, подвергался преследованиям со стороны режима, Свободный университет торопится его пригласить. Он отказывается и вновь возвращается к ресторанному делу. Осенью 2027 года хоронит мать. Требует компенсации за тюремное заключение; в августе 2029 года открывает на руинной территории, буквально в нескольких шагах от своей прежней тюрьмы, ресторан «le plaisir du texte».
Никто не будет больше его просвещать, да и он сам никого просвещать не хочет. Больше никакой теории, никаких прокламаций, никаких акций: только вот эти недолговечные блюда, остатки которых летят в мусорный бачок. Он не станет писать поваренную книгу. У него нет никаких мнений. Но если понадобится, он снова окажет сопротивление.
Он живет один, дома слушает музыку. Книги сохранил, иногда заглядывает в них, пытаясь вспомнить, какое значение они для него имели. «Целое есть неистинное»[36].
7
Через две недели после прибытия на специально заказанном грузовике гигантской библиотеки Кольберга, которую мы с Зандером разбирали ежедневно по десять часов кряду, чтобы навести хоть какой-то порядок, — пришло известие о том, что прежний ее владелец мертв. Я услышал об этом по радио, Зандер прочитал в газете. Периодическая печать, которую уже считали окончательно погибшей, вновь расцвела. Газеты неожиданно вошли в моду среди молодежи. Когда люди сидели в кафе, в парке, в трамвае или автобусе, уже никто не раскачивался в трансе с наушниками в ушах, все сидели, уткнувшись в газеты, или, по крайней мере, перелистывали их. Как минимум сорок новых газет появилось в стране после падения хунты, некоторые из них были основаны двадцатилетними юнцами. В эти годы денежные потоки перемещались по стране гораздо хаотичнее, чем раньше, и каждый, у кого появлялась хорошая идея или убедительные доводы, мог очень быстро стать успешным предпринимателем. В то время, о котором я рассказываю, у нас на территории тоже появилась ежедневная газета под названием «Неуловимая Территория».
Тело Кольберга нашли в Укермарке, недалеко от польской границы. Лесник обнаружил среди густого леса, в подлеске, мертвое тело, завернутое в толстый брезент. Согласно сообщениям, пролежало оно здесь совсем недолго, процессы разложения даже не начались. Аккуратный выстрел в затылок, затем Кольберга завернули в брезент и уложили на землю между буками в Луноверской роще. Поскольку тело не закопали и вообще не предприняли никаких попыток его спрятать, можно было сделать вывод, что кто-то хотел, чтобы его нашли.
Нет нужды пояснять, что все следующие дни я внимательнейшим образом следил за сообщениями, что я готов был отправиться туда, к границе, чтобы дать показания следователям. Остановил меня Зандер, он фактически запретил мне ехать — разумеется, он не мог запретить мне этого окончательно, ведь я — свободный человек! — но он убедил меня, сказав, что Кольберг мертв и с этим уже ничего не поделать, а его книги еще можно спасти, и в этом заключается наша главная работа.
36