— Что ж, я мог бы почитать тебе ее вслух, — сказал я наконец. — Я еще не продвинулся далеко, так что начнем сначала, ничего страшного.
11
«Тогда я увидел, как Соня стоит снаружи перед витриной у входа в бар и изучает меню на табличке, где, собственно, и изучать-то было нечего — все как обычно, — громко читал я. — На ней было, как всегда, легкое черное шерстяное пальто с широкими лацканами, а волосы забраны наверх и скреплены широким гребнем. Я размышлял, что мне делать, если она войдет в бар, но она наконец-то пожала плечами и пошла дальше. Я оставил кофе на стойке, выскочил на улицу и пошел за ней на безопасном расстоянии. На бульваре де Бон Нувель было в этот час еще полно народу, поэтому на меня никто не обращал внимания. Ситуация стала бы критической, если бы Соня обернулась, но она шла вперед своим обычным быстрым шагом, постукивая каблучками и слегка опустив голову. Походка у нее была несравненная, во всяком случае, я так считал. Мы прошли мимо кинотеатра „Гран Рекс“, где как раз закончился сеанс и зрители повалили на улицу. Я уже испугался было, что потерял ее из виду, но, поспешно пробившись через толпу, вновь обнаружил ее. Она на мгновение остановилась, чтобы закурить сигарету, затем продолжила путь. В походке Сони не было ни тени праздной расслабленности, она была целеустремленной, и столь же целеустремленно Соня повернула на улицу Ружмон, остановилась перед вторым домом от угла и набрала код. Этот внезапный оборот дела поразил меня до глубины души, я невольно нагнал ее и остановился метрах в двух за ее спиной. Она резко обернулась и прокричала пронзительным, чуть визгливым голосом: „Fous le camp! Du balai!“[49], а затем исчезла в доме, я же смотрел ей вслед, не веря собственным глазам.
Секунду я стоял совершенно обескураженный, пока не понял окончательно, что преследовал совершенно незнакомую женщину. Тогда я поплелся обратно на Гран Бульвар».
— «Ah, look at all the lonely people!»[50] — пропела Элинор. — Sorry. Читай дальше.
— Нет, на сегодня хватит, — сказал я. — Да и глава закончилась.
Роман Корфа, в освоении которого я и сам не очень-то далеко продвинулся, я читал ей с самого начала. Поразительно, какие детали бросались ей в глазах — при первом чтении я вообще на них внимания не обратил. Например, она заметила, что этот Корф ничего не желает знать о том, что «было раньше», что он якобы окончательно порвал с прошлым и в то же время постоянно возвращается к этому «раньше».
— Он говорит, например, о старых фильмах, которые считались безнадежно устаревшими уже в его время, — сказала Элинор.
— А ты их знаешь?
— Нет, но ведь известно, что это фильмы из прошлого. С книгами то же самое. Скажем, этого Кено[51], которого он упоминает во вчерашней главе, я знаю чисто случайно. Я как-то у букинистов наткнулась на пару его книг — ну да, я люблю пройтись по лавкам, где старина! — вот и купила; там двадцать книг за десять центов отдают.
— В Ливерпуле?
— Нет, здесь, конечно. Антикварная лавка на Нидштрассе. Еще в первый год, как приехала.
— Там теперь ничего нет, — сказал я, — Зандер год назад все у них скупил. Антиквар закрыл магазин. Кажется, подался на запад.
— Ну, Кено я в любом случае вам не отдам. Я с удовольствием прочитала все эти его штучки и хочу оставить себе. Он родился за сто лет до меня, с ума сойти.
— Льюис Кэрролл родился много раньше, — отметил я. — А «Алису в Стране чудес» ты ведь тоже любишь.
Элинор по-прежнему полулежала в моем шезлонге, а я примостился в кресле у изголовья и смотрел на нее сверху вниз. На ней были широкие джинсы и коричневый джемпер цвета лесного ореха. Лицо я видел перевернутым и опять вспомнил фотографию ее бабушки в клубе «Пещера».
— Мне нравятся старые вещи, — сказала она. — Когда смотришь на меня, в это трудно поверить, но это так. Ты бы взглянул на мою квартиру. Настоящий музей, честное слово.
— Обязательно как-нибудь взгляну, — сказал я, затем встал и наклонился к ней.
Элинор лежала совершенно спокойно в ожидании моего поцелуя, который получился нежным и немного боязливым. Потом сказала:
— Ты сегодня за обедом ревновал меня к маленькому Фродо.
— Ты заметила?
— Заметила, конечно.
— С моей стороны это было глупо. И уж точно совершенно беспочвенно, — сказал я с надеждой в голосе.
— Фродо, конечно, милый мальчик, — ответила она. — К тому же умный. Но это не причина, чтобы ревновать. Слушай, а у нас есть что-нибудь выпить?
Через несколько дней стало известно, что Мариэтту Кольберг задержали при попытке пересечения границы из воссоединенной Югославии в Австрию. Госпожа Кольберг ехала за рулем новенького Murakami 8 VC[52] в сопровождении молодого человека, имя которого в новостях не называли и который при задержании оказал вооруженное сопротивление, но был схвачен. Я, разумеется, сразу подумал об одном из тех, кого видел в «Арене». Багажа у госпожи Кольберг почти не было, однако в ее дамской сумочке, наряду с маленьким револьвером, был обнаружен конверт с деньгами на сумму в 495 800 долларов.
50
«Только взгляните на всех этих одиноких людей!»
51
Ремон (Раймон) Кено (1903–1976) — выдающийся французский писатель, поэт, эссеист, переводчик; участник сюрреалистического движения.
52
Автор назвал автомобиль именем Харуки Мураками — культового японского писателя и переводчика.