- Алло?.. Нет, это Джулия... Да, его жена. Он лежит с простудой. Кто это говорит?
Имя она не расслышала. Вызывали, видимо, издалека. Потом трубку повесили.
- Кто это?
- Не знаю. Наверно, ошиблись номером.
- Но ты же ответила, что я лежу. Я сам слышал.
- Верно, ляпнула наобум. Тут разговор и прервался. Может быть, позвонят снова?
- Вызывали из города?
- Не знаю. Слышно было плохо.
- Может быть, Луиджи?
- Не думаю, что Луиджи станет тебе звонить каждый день по междугородному из-за дела, которое его не касается.
Звонок не давал Чарли покоя. Бармен насторожился. Часы шли, но вызов не повторялся. Дети пообедали, потом их отправили спать, и они поочередно прокричали из коридора:
- Спокойной ночи, папа!
- Спокойной ночи, Софи... Спокойной ночи, Джон... Спокойной ночи, Марта...
Почему не звонят? Почему повесили трубку, услышав голос Джулии?
- Он внизу?
- С четверть часа.
- Что делает?
- Спорит с шерифом.
- Кеннет вернулся?
- Только что вошел. Уверяет, что все спокойно. Ни сегодня, ни в ближайшие дни ничего не случится, а пистолеты наверняка украли ребята, приехавшие из Кале.
- Неправда, и Брукс это знает.
- Почему неправда?
- Потому что люди из Кале не нашли бы вентиляционное отверстие и не догадались бы, что в лавке есть стремянка, с помощью которой можно вылезти обратно.
- Пожалуй. Я повторяю, что слышала.
- А он что?
- Я не могла все время прислушиваться. По-моему, сказал то же, что ты, потом заговорил об аллейке.
- Они оба все еще в баре?
- Видимо, да, если только не ушли после того, как я поднялась к тебе.
- Кто платит?
- Угощает Уорд.
- Спустись, послушай и возвращайся. Попробуй все запомнить.
Вернулась Джулия минут через пятнадцать, но почти ничего не разузнала.
- Кеннет ушел, не успела я появиться. Я слышала, как он поддакнул: "Похоже, неглупая мысль. Мы всегда думаем о ком попало, только не о тех, кто самые отчаянные". И, уже взявшись за ручку двери, добавил: "В любом случае это дело местной полиции. Конечно, увижу начальника - поговорю. Но мои полномочия начинаются за чертой города".
- А он?
- Что он? Сидит себе на своем табурете, а в зале, кроме него, одна Аврора: только что вошла и нарочно устроилась у другого конца стойки.
- Слышишь? Вроде бы телефон?
- Нет.
- Спустись побыстрее, иначе он возьмет и сам ответит. Такой и на это способен.
- Вернусь-поставлю тебе горчичники, Чарли. Предупреждаю заранее: приготовься.
Она даже не пожаловалась, что за день ей пришлось раз двадцать подниматься на второй этаж.
Чарли пролежал целых трое суток, и все это время только Джулия связывала его с внешним миром. На второй день ему стало так худо, что он перестал думать о происходящем вокруг. Лицо у него побагровело, волосы на лбу слиплись, дышал он с хрипом, и когда часа в четыре дня Джулия вторично вызвала врача, тот сделал больному укол пенициллина.
Но даже в таком состоянии бармен не мог отделаться от мыслей о Джастине Уорде и в своих кошмарах отчаянно боролся с ним, хотя, очнувшись и все еще задыхаясь, с трудом вспоминал, что же ему снилось. Вечером он вновь попробовал выспросить Джулию, кто был днем в баре и о чем шел разговор. Но она вкатила мужу солидную дозу прописанного врачом снотворного, и он мирно проспал до утра.
Проснулся Чарли, весь обросший полудюймовой черно-седой щетиной и чувствуя сильную слабость. В девять утра врач вторично ввел ему пенициллин и объявил, что этого, вероятно, хватит; а когда бармен осведомился, что слышно в городе, доктор, естественно, заговорил о своем:
- Эпидемия не то что не убывает - усиливается. Сегодня утром у меня шестьдесят визитов. А тут еще дождь - значит, станет хуже.
Крыши за окном опять почернели, по стеклам катились светлые капли, и в водосточных трубах, не смолкая, журчала вода.
- Предупреждаю, Джулия: не будешь подниматься сюда почаще и все мне рассказывать - оденусь и сам спущусь.
- Что ты хочешь узнать?
- Он появляется?
- Приходит в обычные часы - не реже, не чаще. Каждый раз интересуется, как ты. Когда утром от тебя выходил врач -подошел к нему с расспросами.
- В городе ничего не произошло?
- Ты имеешь в виду то, чего опасались после кражи пистолетов? Нет. Я видела Кеннета. Он сказал, полиция продолжает патрулирование. Кстати, нынче утром я кое-что узнала, только вот забыла - от кого. Погоди-ка... Он еще заезжал насчет скачек и мотор не выключил.
- Рейнсли.
- Кажется, уже второй вечер подряд, часов в - шесть, жена Майка с детьми навещает мужа. Придет на пустырь позади тюрьмы, смотрит на Юго за решеткой и лопочет с ним по-своему.
Чарли знал этот пустырь. Окруженный глухими задними стенами домов, он служил автомобильной стоянкой и по вечерам был безлюден. Окна тюрьмы располагались высоко над землей, но при включенном освещении можно было разглядеть, что происходит в камерах. Жены и друзья арестованных приходили туда и переговаривались с ними издалека.
Чарли удивляло, как додумалась до этого жена Майка, не знавшая города и не бывавшая в нем. Он представлял себе эту картину: холодным вечером, подгоняемая инстинктом и таща с собой малышей, она пересекает район кожевенного завода и минует добрый кусок Главной улицы под рождественские гимны, доносящиеся из всех магазинов, витрины которых, разумеется, кажутся ей сказочно богатыми.
Юго едва различает своих домочадцев на темном пустыре, разговор наверняка то и дело прерывается: сказать им нечего, и они довольствуются тем, что сосредоточенно смотрят друг на друга.
- Что в бильярдной?
- Вчера, часа в три дня, туда зашел полицейский и выставил двух старшеклассников, которым полагалось быть в школе.
- Кэнкеннен не звонил?
- Зашел вчера перед самым закрытием. Огорчился, что тебя не застал. Уверяет, что теперь, когда ты нарушил его затворничество, он никак не соберется с духом снова залечь.
- Выпил много?
- С полдюжину больших рюмок. Потом завелся с Уордом.
- Из-за чего?
- Из-за сквозняков. Привычка Уорда постоянно ходить и закрывать дверь действует ему на нервы. Он напустился на Джастина, и оба давай перекидываться фразами, которые я не всегда понимала. Остальные смеялись. Верх Уорд, по-моему, не взял, но не сдался и свое досидел. Кстати, Мейбл уехала. Похоже, решила в конце концов провести праздники у матери в Вермонте.
Необходимость узнавать такие вещи из вторых рук портила Чарли настроение, и он слегка злился на Джулию-почему она так не любопытна и, главное, не придает значения деталям.
- Ты не разузнала, кто звонил позавчера? Больше меня не вызывали?
- У меня был разговор с Кале: твой приятель недоумевает, почему ты не сообщаешь о ставках. Я ответила, что ты слег, а я в скачках ничего не смыслю. Думаю, кстати, что звонил тогда именно он.
- Почему ты так думаешь?
- Он сказал, что пытался связаться с тобой.
Это было только предположение, но Чарли все равно расстроился. Ему не терпелось вернуться в бар, но он сознавал, что должен полежать самое меньшее еще сутки. Около одиннадцати он поднялся в надежде побриться, но ощутил такую слабость, что подчинился жене и снова лег.
Чарли не забыл о подарке для Джулии и решил, что купит ей золотой браслет. Напрасно она убавляла громкость радио-он все равно слышал передававшиеся с утра до вечера рождественские песнопения. На Среднем Западе свирепствует снежная буря-сообщал диктор. Как и каждый год в это время, на дорогах пробки из сотен машин. Два трансконтинентальных экспресса застряли на полустанках.
О пистолете Чарли узнал под вечер: новость принес Саундерс, в свою очередь вытянувший ее из знакомого полицейского. Утром начальник полиции получил по почте картонную коробку с напечатанным на машинке адресом; в ней лежал один из украденных у Гольдмана пистолетов вместе с пачкой патронов.