Это колоссальное дело, отзвуки которого будут давать себя знать еще несколько лет.
Так вот, парень, заложивший Эббота и получивший от ФБР пять тысяч,-не кто иной, как его секретарь, незаметный, никому не внушавший опасений человечек по фамилии Кеннеди.
Кеннеди - это Джастин Уорд, он же Фрэнки.
Теперь понимаешь, почему он так внезапно возник в вашем глухом городишке, выбрав его по карте как можно дальше от Невады и прочих мест, где работал, и постаравшись не наследить во время переезда.
Понятно также, почему твой шериф, решив проявить усердие, получил из ФБР письмо, рекомендующее оставить Уорда в покое.
Это все, старина Чарли. Не сердись на меня. Люди, говорившие со мной, не из тех, с кем шутят" Им любой ценой нужен был адрес, а я же не мог утверждать, что фотография сама собой пришпилилась к стене моего бара.
Я пытался выиграть время, чтобы позвонить тебе, но они не отпускали меня ни на шаг и начали проявлять нетерпение.
Я рассказал им все. А так как они по-прежнему отказывались зайти и выпить со мной, дал им твое последнее, только что пришедшее письмо, и они убедились, что им не пудрят мозги.
Может быть, я и поступил бы по-другому, если бы Фрэнки этого стоил, но, признаюсь честно: случившееся не слишком меня огорчает.
Мы позавтракали вместе. Один из них зашел в кабину и долго звонил-сперва в Лас-Вегас, потом в Нью-Йорк. Полчаса назад они убрались.
Они не сказали, что собираются делать. Сами поедут или кого-нибудь пошлют - тоже не знаю. Несомненно одно: скоро в твоих краях что-то произойдет.
Не даю тебе никаких советов. Если мое письмо поспеет вовремя, у тебя еще останется выбор. От вас до границы - рукой подать, но, сказать по правде, я буду удивлен, если его рано или поздно не накроют и в Канаде. На мой взгляд, по этой птичке давно кошка плачет.
Как только будут новости, пиши. Не забудь немедленно сжечь это письмо. Не рассказывай о нем никому, - даже Джулии. Поцелуй ее за меня.
Твой Луиджи".
- Что он пишет?
- Расскажу после. Ничего особенного. Помоги мне одеться.
- Еще чего! Будешь лежать и сегодня, и завтра, если нужно. Ты даже не представляешь, какой у тебя вид.
Но Чарли уже встал и глянул на жену так, что она не осмелилась возражать.
- Значит, не скажешь, что он пишет?
- Нет, Джулия. Потом
- Насчет Джастина?
- Это очень запутанная история. Спускайся вниз. Он вот-вот появится.
Когда она уже спускалась, муж позвал ее обратно.
- Вот что, Джулия. Очень важно, чтобы ты вела себя с ним совершенно непринужденно. Поняла? Не вздумай цепляться к нему. Потерпи еще несколько часов.
- Почему несколько часов?
- Потому что я собираюсь занять свое место в баре. Мне следовало бы сказать-несколько минут.
- Врешь. У тебя совсем другое на уме.
- Нет.
- Поклянись хотя бы, что тебе не грозит опасность.
- Клянусь.
Она поверила. Чарли побрился, хотя, нервничая, порезал щеку, потом, прислушиваясь к каждому звуку, принял ванну, оделся, сжег над унитазом письмо Луиджи вместе с конвертом, и вода смыла пепел.
По лестнице Итальянец спустился, слегка пошатываясь: ему хотелось прилечь, ноги плохо слушались, и у входа в бар он на секунду остановился, словно перед тем, как взять разбег.
- Свари мне кофе, ладно?
Чарли не сразу взглянул туда, где, как он знал, сидит Джастин. Наклонился, взял тряпку и протер стойку, хотя Джулия уже проделала это до него.
- Пошли на поправку, Чарли?
Повернуть голову и посмотреть Уорду в глаза оказалось еще трудней, чем предполагал бармен. И вот что любопытно: лицо у Джастина опухло, нос покраснел, глаза блестели. Грипп у него только начинался, тогда как у бледного осунувшегося Чарли уже проходил.
- А вы почему не в постели? - вопросом на вопрос ответил Итальянец.
- Я не собираюсь ложиться.
Что переменится, если он сляжет? Разве эти ребята побоятся проникнуть в дом Элинор? Ну, потеряют несколько часов, пока наводят справки, но потом будет то же самое, только шуму, грязи и мерзости больше.
- Надеюсь, вам известно, что кто-то вернул начальнику полиции украденный пистолет?
Чарли затруднился бы сказать, почему он с озабоченным видом завел этот разговор; тем не менее немногие фразы, которыми он обменялся с Уордом, имели, видимо, для него глубокий смысл, капитальную важность.
- Слышал.
- У людей есть сыновья, - медленно продолжал Чарли. - У меня тоже, но мне беспокоиться рано: мой еще мал. Бывают моменты, когда отцы дрожат за детей. У вас никогда не было сына, Уорд?
На этот раз он лишь чудом не брякнул: "Фрэнки".
- Я считаю, не стоит плодить детей.
- Да? Так считаете?
У Чарли перехватило горло. Плотная завеса дождя отделяла его от бильярдной напротив, по окнам которой струилась вода.
В одиннадцать от муниципалитета отходит автобус на Кале, и остановится он там у пограничного шлагбаума. А под телефоном у Чарли приколот кусочек картона с номером для вызова трех городских такси.
"Не злобься на Фрэнки".
- Не люблю я вас, Уорд.
- Знаю. Я вас-тоже.
- Но вы же делаете все, чтобы внушить неприязнь к себе.
- Тут вы, пожалуй, правы.
- Вы никого не любите. Мало того, вы всех ненавидите.
- Не смею утверждать противное.
- И делаете сколько можете зла даже незнакомым людям.
Уорд ограничился тем, что перевел на него свой неподвижный взгляд.
- В каком возрасте вы это почувствовали, Джастин?
- Что-"это"?
- Ненависть.
- Вы вроде заинтересовались мной?
В последних словах Уорда как будто зазвучала настороженность.
- Да, сегодня вы меня интересуете.'
- Уж не собираетесь ли вы меня перевоспитывать? Что ж, хотите знать извольте. Насколько помнится, я всегда был дурного мнения о людях.
- Даже ребенком?
- Даже ребенком.
- Вы намерены остаться у нас в городе?
- И останусь, пока не придет охота уехать.
- А она еще не пришла? И не придет?
- Нет.
- Решили гнуть свое до конца?
- Это касается только меня.
И все. Вокруг них как бы возникла ледяная пустота. Это было настолько ощутимо, что Джастин несколько раз обернулся, проверяя, закрыта ли дверь. Затем обстоятельно высморкался, обследовал платок, скомкал его и развернул чикагскую газету.
- Вот тебе кофе, Чарли. Может, приляжешь?
- Нет.
Чуточку позже у бара остановилась машина шерифа. Кеннет торопливо пересек тротуар.
- Рад видеть тебя на ногах, Чарли! Двойной бурбон, с твоего позволения. Итак, опять впрягся? Прошла простуда?
Это могло произойти и сейчас, при Бруксе, поэтому Чарли прислушивался к машинам.
- Знаешь, если так пойдет дальше, мы скоро вернем владельцу все украденное оружие.
- Полиция опять что-нибудь получила?
- Нет, сегодня я сам нашел у дверей офиса незавернутый пистолет, судя по номеру - один из тех, что украли у Гольдмана.
Шериф повернулся к Уорду.
- Похоже, вы были правы, Джастин. Простые люди выбросили бы оружие в реку - на их взгляд, так безопаснее. Я потолковал с моим городским коллегой, и он составил список молодых ребят определенного круга. В обращении осталось четыре пистолета.
- Четыре лишних! - вставил Чарли и, не удержавшись, взглянул на Уорда.
Кеннет, видимо, что-то почувствовал: не то, что действительно происходило между барменом и клиентом, но какую-то трудноуловимую связь между ними. Однако предпочел не ломать себе голову, допил свою порцию и утер губы.
- Словом, поглядим. До скорого, Чарли. Может быть, до вечера.
- Пожалуй, что так.
При этих словах Джастин тоже что-то почуял. Он нахмурился, и во взгляде его, устремленном на Чарли, мелькнула тревога.
К счастью для бармена, нервы которого были напряжены до предела, всех отвлек телефон. Звонили насчет скачек. Итальянец сходу запомнил ставку и занес ее потом в ученическую тетрадь. Когда он поднял голову, Джастин в упор смотрел на него, и в его больших глазах читался вопрос. Он даже раскрыл рот, словно собираясь заговорить, и Чарли с радостью помог бы ему. Бармен уже больше часа ждал от Уорда хоть слова, да что там-слова, просто взгляда, который, возможно, все изменил бы.