Он свернул стол вместе с ящиком, шрифт рассыпался по полу, а Артемий Иванович, больно ударившись о какой-то угол, рухнул на пол.
— Сейчас уснет, — сказал швейцарец, методично что-то рвавший в темноте.
Но Артемий Иванович спать не собирался. Он опять встал на четвереньки и двинулся вперед, сшибая головой все подряд. Вскоре он уткнулся носом в чьи-то панталоны из грубой шерсти, и укусил их хозяина за икру.
— Ай, да уймите же его! — брат славянин лягнул Артемия Ивановича в плечо.
— Может, следует напоить его царской водкой? — предложил парижанин.
— Я думаю, Бинт, будет лучше, если мы оттащим этого кретина подальше, к самой Роне, чтобы он до утра не нашел сюда дороги, и оставим его там спать.
— Я согласен, — сказал парижанин, которого славянин назвал Бинтом. — Он уже не держится на ногах, а на четвереньках от Роны ему будет слишком далеко ползти. Мсье, — Бинт обратился к швейцарцу. — Продолжайте свою работу, мы скоро придем.
Артемий Иванович почувствовал, как его с двух сторон подхватили под мышки и поволокли наружу. Сперва он брыкался и задевал ногами какие-то столы, потом его головой открыли сперва одну, а потом и вторую дверь, и он перестал брыкаться. На улице было темно, холодно и гадко, и Артемий Иванович заскулил.
Под аркой железнодорожной насыпи его проволокли по знакомой луже, и он опять начерпал полные туфли воды и споткнулся о собственный зонт, который все еще валялся там. С привокзальной площади Артемия Ивановича потащили по рю де Монблан в сторону Роны. Окна всех магазинов были закрыты ставнями, все добропорядочные женевцы уже улеглись спать и погасили свет в окнах, и только шум дождя и гулкие шаги его похитителей будоражили сонную тишину темной улицы. Вода затекала Гурину за шиворот, хлюпала в ботинках и застилала глаза, смешиваясь с кровью, отчего радужные пятна вокруг уличных фонарей казались ему зловеще красными. У гостиницы «Женевской» полицейский, следуя общей женевской традиции пароходов, поездов, омнибусов и извощиков не мешать почивающим, на цыпочках крался в блестящей от дождя пелерине мимо спящего в дверях швейцара. Увидев, как волокут Артемия Ивановича, он с ухмылкой пожелал им доброго пути и, убедившись, что никто не шумит, продолжил свой обход. Пройдя еще один дом, за газетным павильоном на Пляс де л’Антрепо, мусье Бинт и брат-славянин, при свете фонаря оказавшийся пузаном с варшавскими усиками, а вовсе не витязем с окладистой бородой и в островерхом шеломе, как в пьяном припадке патриотического пароксизма представлял Артемий Иванович, свернули от греха подальше направо и нырнули в темную узкую улицу между многоэтажными домами, в конце которой зловеще блеснула Рона. Стало слышно, как, стекая к реке, журчит вода в водосточных канавах.
— Ой, — икнул Гурин, заметив жавшуюся в темном подъезде знакомую фигуру. — Это же Фанни! Фанечка! Фанечка! Спаси! Кажется, меня хотят утопить!
Фанни Березовская искала Артемия Ивановича по всей Женеве с тех пор, как он покинул кафе, рассорившись с эмигрантами. Она побывала и у него на квартире, обошла все брассьеры, уже собиравшиеся закрываться, опросила швейцаров гостиниц на набережной, но нигде человека, походившего на Гурина, не видали. Она сходила к вокзалу в «Альпийскую» гостиницу и в «Вокзальную», и даже решилась, терзаемая стыдом и смущением, посетить известное заведение мадам Саркози на улице Винкельрида, но и там ее постигла неудача: публичные дома в Женеве, как и другие заведения, по ночам не работали, и все проститутки во главе с мадам спали. Фанни как раз вышла на улицу, когда дождь полил еще пуще, и она не стала открывать зонтик из-за сильного ветра, решив переждать в подъезде. Она никак не могла даже предположить, что встретит у заведения мадам Саркози Артемия Ивановича не веселым и пьяным, а в таком страшном виде, почти бесчувственного, с окровавленным лицом и в обществе двух громил, одного из которых она сразу узнала — мусье Кун недавно поселился рядом с народовольческой типографией и даже заигрывал с ней однажды на улице. То, что эти люди были опасны и жестоки, стало ясно ей при одном взгляде на лицо Гурина. Быть может, если бы благородный Лёв Посудкин был рядом, она сразу бы бросилась на помощь, но одной ей, вооруженной лишь зонтиком и длинными ногтями, не справиться с двумя здоровыми мужчинами. А пока она будет бегать за полицейским, которого как всегда, в нужный момент днем с огнем не сыскать, Артемия Ивановича утащат в тайный шпионский притон, а она опять будет бегать по улицам вместе с полицейским и оправдываться, что не видела, куда Гурина уволокли. Поэтому Фанни решила не привлекать внимание громил, а молча укрыться в темноте и проследить, куда они направятся.