– А что же теперь будет с тобой?
– В моей работе больше нет нужды, я ухожу на покой.
Как всегда неожиданно появившийся Гермес протянул Харону свёрток с говядиной.
– Держи скорее, а я полетел – у олимпийцев назревают какие-то проблемы, может, ещё успею им помочь.
– Прощай, Гермес!
– Ещё увидимся.
– Вряд ли…
Харон устало побрёл по мосту среди других теней, на ходу снимая своё рубище, пропитанное водами многовековых горестей человечества. Выбросив изорванное тряпьё в Стикс, Харон направился к тому, кто, как и он, был столь же долго жесток не по своей воле.
– Пойдём, больше мы здесь не нужны, – сказал Харон, угощая Цербера мясом и уводя вслед за собой к прозрачному истоку Леты.
Чистая вода подарила двум неусыпным стражам долгожданный покой. Они забрались поглубже в заросли асфодели, и Харон задремал, уткнувшись в мохнатый бок уснувшего Цербера.
Память Мира
Солнце щедро палило навесы прилавков, переполненных разнообразными товарами. Люди жались по краям широких торговых рядов, пытаясь ухватить помимо чего-нибудь по дешёвке ещё и кусочек прохладной тени в придачу.
Дару уверенно шёл между пёстрыми колоннами ищущих выгоды людей. Лёгкая льняная накидка и шапка тёмных кучерявых волос надежно защищали его от палящего солнца. Товары на прилавках его не прельщали. Не в силах избавится от давней привычки, Дару по-прежнему интересовался исключительно человеческими судьбами. Украдкой всматриваясь в лица прохожих, он без труда угадывал истории их жизней в изгибах губ, складках морщин, суетливых встречных взглядах.
Те немногие, кому удавалось вырваться из водоворота будничной суеты, находили внешний вид Дару весьма интересным. Его массивные, местами грубые черты лица и смуглая кожа выдавали в нём чужеземца. Особое же внимание местных привлекали странные украшения незнакомца. Несколько связок из различных по размеру и цвету бусин, по форме напоминавших зубы каких-то животных, обвивали запястье его левой руки. Ещё пара нитей выполненных в том же стиле бус выглядывали в широкий разрез накидки.
– Не проходите мимо! – окликнул Дару приветливый голос одного из торговцев. – Я вижу, вы знаете толк в необычных украшениях, у меня вы сможете найти самые лучшие работы здешних мастеров и не только.
Редко кто в этих местах решался так непринуждённо заговорить с чужеземцем, и потому Дару не стал отказывать столь любезному лавочнику.
– Заходите скорее сюда! Да не стесняйтесь, прямо ко мне за прилавок. Иначе вас просто сметут в этом нескончаемом потоке. Меня зовут Айхари, и таких украшений как у меня вы нигде не сыщете. Вот этот перстень, например, мне достался от бродячего торговца из Чёрных Земель.
Дару сделал примирительный жест руками, пытаясь остановить торговца и вставить хоть слово.
– А, понимаю-понимаю, вам нужно что-то поинтереснее, – не унимался Айхари.
Жизнь струилась в каждом движении этого молодого обаятельного лавочника. Та самая первородная жизнь, дарованная каждому при рождении и так быстро сгорающая в безжалостном огне тысяч мелких несознаваемых действий.
Дару печально улыбнулся, наблюдая за пылающим внутри Айхари пламенем и сравнивая его со своей грудой тихо тлеющих углей.
– Как насчёт набайского ожерелья? Думаю, оно будет хорошей заменой вашим бусам.
Не переставая улыбаться, Дару отрицательно покачал головой:
– Я пока не готов с ними расстаться.
– Да, конечно, это ожерелье не идёт ни в какое сравнение с вашим комплектом. Позвольте узнать, где изготавливают такие причудливые украшения?
– Это не совсем украшение… – задумчиво протянул Дару.
– Тогда что же? – Айхари пристально рассматривал разнообразие бусин в одной из связок. – Знак отличия? Память?
– Память? Пожалуй, что так.
Дару устало облокотился о прилавок и, бережно перебирая бусины на запястье, начал свой рассказ:
– В былые времена люди жили небольшими общинами под управлением вождей. В одних племенах их выбирали, у других правление передавалось по наследству в порядке старшинства. Но так или иначе людям всегда хотелось, чтобы власть была справедливой, а новый вождь не повторял в своих решениях ошибок предшественников.
Поэтому многие годы жрецы из разных племён бились над решением, казалось бы, непосильной задачи: как передать многообразие накопленного вождями опыта их будущим преемникам. И вот однажды капризная природа уступила им одну из своих бесчисленных загадок: зуб мудрости вбирал в себя знания на протяжении всей человеческой жизни.