Третья мистерия подряд проходила под недовольный шёпот коленопреклонённых прихожан. Вместо водоворота счастья и наслаждения они получали лишь лёгкое полузабытье, которое не могло сдержать натиска терзавших их будничных проблем.
Кровь нескольких овец лишь немного приоткрыла сонные бутоны капризной асфодели. Люди отчаянно пытались разглядеть в глубине неплотно сомкнутых лепестков хотя бы край пылающей алым сердцевины. Но всё было тщетно. Ненадолго погружаясь в сладкую дремоту, они резко приходили в себя, потеряв из виду крохотную частицу сокрытого в бутоне таинства.
Все понимали, что Митра перестал принимать их жертвы, и всеми силами пытались вернуть его прежнюю милость. При участии влиятельнейших участников мистерий были наняты лучшие мастера, чтобы по достоинству украсить зал священного храма. Особые надежды возлагались на роскошные полы из цветного мрамора, но Митра оказался холоден к земной роскоши. Тогда для принесения в жертву стали отбирать самых лучших животных в провинции, а к мистериям допускать только самых знатных и уважаемых граждан. Но и это не принесло успеха.
– Что же мы делаем не так, Великий Жрец? – вскрикнул уставший стоять на коленях состоятельный старик-торговец.
Оресту не нравилось, когда к нему обращались, упоминая его титул. Он раздражённо посмотрел на старика, дерзнувшего прервать мистерию своими выкриками, но ничего не ответил.
Тогда зал наполнился шумом недовольных голосов. Некоторые начали вставать и выкрикивать свои вопросы и претензии оказавшемуся беспомощным жрецу.
У Ореста не было ответов, как и не было сил заставить асфодель зацвести. Он хорошо понимал, что, если Митра не проявит свою милость, из храма его никто не выпустит. Ибо кто, как не Великий Жрец, несёт ответственность за несостоявшиеся мистерии.
Орест едва заметно подозвал всегда стоящую позади, у стены, Елену. Увидев хорошо знакомый жест мужа, она пошла к нему, аккуратно протискиваясь меж рядами готовых взбунтоваться адептов.
– Уходи поскорее отсюда, похоже Митра оставил нас, – быстро зашептал на ухо жене Орест.
– Я… – попыталась ответить Елена, но внезапно опустилась на колени и, запрокинув голову, стала исступлённо смотреть куда-то выше его головы.
Испуганный Орест оглянулся и увидел, что бутоны начали распускаться, а, открывшись полностью, принимались закрываться вновь. Полтора десятка цветков пульсировали в непостижимом ритме, подчиняя себе волю присутствовавших в зале.
Прежде их глаза никогда не выражали такой жадной злобы. Они требовали от Ореста решительных действий. Им было необходимо забвение.
– Ну же Орест! Митре нужна великая жертва! Жертва, достойная Хранителя! – кричали они, обступая его со всех сторон.
Елена продолжала стоять на коленях перед большим бутоном, закатив глаза и немного подрагивая в эйфории.
Жертва была выбрана, и теперь толпа суетилась, предвкушая кровопролитие во славу их бога.
Множество рук хлопали Ореста по спине, подбадривая и призывая к действию. Кто-то вложил в его ладонь кинжал.
Гомон голосов и калейдоскоп из восхитительных цветов лишали Ореста воли. А его последняя надежда – Митра – так и не появлялся.
Больше не в силах сопротивляться, он подошёл к Елене и занёс над ней остриё кинжала. Не выходя из транса, она на мгновение посмотрела прямо ему в глаза, словно моля покончить с этим запретным экстазом. Немолодое лицо Елены вдруг показалось Оресту самым прекрасным, что есть на земле, даже красота асфодели не могла с ним сравниться.
Но недовольная толпа, желая восстановить нарушенную связь с древним божеством, продолжала требовать великой жертвы.
И вот листья асфодели обагрила кровь. Немыслимое блаженство овладело сознанием присутствовавших, погружая их в вожделенное беспамятство.
***
Откинув расшитый золотом занавес, под своды небольшого, но роскошного зала вошёл крепкий седобородый старик. На этот раз его рука, скрытая в складки выцветшей ткани, крепко сжимала остро отточенный серп.
Он уверено шёл по застывшим в эйфории телам, которые выстилали весь пол ненавистного ему храма. Он пришёл совершить расплату.
Быстрыми и уверенными движениями он рассекал волокнистую, истекающую ярко-жёлтым липким соком плоть асфодели. Старик методично разрезал листья, откидывая их в сторону поверх лежащих друг на друге тел. Затем он принялся расчленять высокие стебли. Особое же внимания он уделял цветкам. Их старик тщательно кромсал на мелкие кусочки, шепча какие-то странные древние проклятия.
Наконец, расправившись с побегами асфодели, он одним ударом ноги расколол алтарь, разорвав укрытые в нём корни.