Но скрытые в толще каменистого грунта от лучей Первородного Света корни слабели и переставали расти. Все вложенные в них жизненные силы вытягивала ненасытная Тьма, продолжавшая медленно просачиваться свозь непрочный покров земли.
Тогда Ишу придумал новую хитрость. Он собрал ещё больше глины и слепил из неё конструкцию, подобную корню, только на этот раз часть оживших сплетений тянулась не вниз – к земле, а, напротив, вверх – навстречу солнечному свету, в лучах которого они обретали приятный зеленоватый оттенок и могли постоянно питать разраставшиеся под землёй корни.
Воодушевленный успехом Ишу создал множество вариаций своих творений, которые прозвал растениями, и вскоре их великое многообразие распространилось по всей земле, навсегда преобразив серые ландшафты каменистых пустошей.
Разные пути
Но Тьма не унималась и по-прежнему рвалась наружу. Растения не могли удержать натиск новой волны чудовищных землетрясений, и громадные трещины продолжали раскалывать хрупкую поверхность земли.
Братьям было нечего противопоставить свирепствующим вокруг катаклизмам, и, осознав своё бессилие, они решили разойтись по земному шару в поисках того, что могло бы помочь им в этой неравной борьбе.
Ру отправился к далёким горным вершинам. Он шел навстречу лучам Первородного Света в надежде, что сможет в своем смиренном путешествии испросить мудрости у Отца.
Ишу остался в уцелевших после землетрясений речных долинах. Он искал ответы в работе над всё более и более искусными творениями. Практически неподвижные растения теперь мало интересовали Ишу, и, хотя он достиг высокого мастерства в их создании, всё чаще его увлекали творения пусть пока и менее совершенные, но, на его взгляд, лучше воплощавшие жизнь, которой так противилась и, возможно, отчасти боялась Тьма.
Он населял дельты рек несчётными видами рыб и другими водными тварями, наблюдая за их грациозными движениями в прозрачных быстрых водах. Освоение суши давалась ему не так просто, но именно заселяя её, Ишу создал наиболее многообразных среди своих творений насекомых и хотя далеко не столь многочисленных, но на тот момент самых сложноустроенных зверей.
Он неустанно работал: ваял, вдыхал жизненные силы Первородного Света в свои творения, наблюдал за ними, а затем снова и снова изменял и совершенствовал созданные им формы жизни. Но, беспрерывно трудясь в своей мастерской, Ишу не забывал и о подвижничестве братьев. Чтобы узнать, как идут их поиски, и поделиться своими успехами, он отправил по воздуху в след младшему брату несколько быстрокрылых птиц, а разыскать старшего брата доверил прытким и чутким ящерицам.
Тори в то время скитался по границам огромных разломов, оставленных Тьмой, и вглядывался в пустоту их скалистых обрывов. Часто он бросал вниз мелкие камушки, подолгу прислушиваясь, как те глухим ударом приземляются на каменистое дно или коротким всплеском ударяются о воду. Тори не знал, как он сможет найти подсказку среди этих далёких звуков, но верил, что именно в бездонных глубинах таится единственно верное решение.
На краю бездны
Утомлённый бесплодными поисками, Тори присел на краю очередной пропасти, разделившей рваной раной каменистое горное плато, и машинально кинул вниз небольшой подвернувшийся под руку камень.
Тишина. Ни малейшего отзвука не доносилось из глубин этой бездны.
Такое необычное явление взволновало Тори, и он поспешил бросить камень побольше, чтобы развеять наводнившие его сомнения. Изо всех сил он прислушивался, склонившись на колени перед пропастью, но и на этот раз ответом ему была глухая тишина.
И вдруг Тори почувствовал, как странная прохлада, подымавшаяся из глубин пропасти, обволакивает его лицо и шею. Точно живая, она заползала под тёплую жёлто-оранжевую кожу и, скапливаясь в груди, обдавала холодом горячее сердце. Тёмная бездна манила Тори. Он лег на самый край обрыва и протянул руки навстречу уже не пугающей, а приятной и расслабляющей прохладе, навстречу завораживающей темноте, сгущавшейся в глубине, куда не могли проникнуть лучи Первородного Света.
«Значит, Отец не вездесущ и не всесилен…» – неожиданно для себя подумал Тори. Но эта мысль, которая ужаснула бы его в любой другой момент, сейчас не показалась ему предосудительной, а, наоборот, была чем-то само собой разумеющимся, логическим выводом из той необузданной черноты, что сейчас раскинулась перед ним. Казалось, можно было дотянуться рукой и прикоснуться, почувствовать, а может, даже и заполучить таящуюся в ней великую силу.
Тори склонился ещё ниже. Непроницаемая чернота, покоившаяся прежде на дне пропасти, словно ожила, она то пульсировала в такт дыханию Тори, то наподобие волн с шумом, походившим на ласковый шёпот, набегала на скалистые отвесы обрыва, приглашая Тори окунуться в эти неведомые воды. Шепот, который поначалу показался Тори странным отзвуком плещущихся внизу теней, поднимаясь со дна, становился всё отчётливее и громче, пока не переместился к самому уху увлеченного Тьмой сына Света.