– Ты, наверное, устал? Присядь, отдохни.
– С радостью приму твое приглашение.
Лейро аккуратно сел на край нагретого солнцем камня справа от Ру и стал вглядываться в раскинувшееся перед ним разнообразие форм и размеров застывшей на небе белоснежной воздушной материи. Его отвлекло выглянувшее из-за облака солнце. Он зажмурился от яркого света и, улыбаясь, сказал:
– Красиво…
Интересно, кто же их рисует? – немного погодя, добавил Лейро и подозрительно посмотрел на Ру, точно угадав в нём главного художника небосвода.
– Разве это имеет значение? – неторопливо заговорил Ру, – ты всегда волен созерцать то, что тебе действительно по нраву, и совсем неважно, чьими руками оно сделано. Если же вокруг всё не по душе, то попробуй создать что-то своё, необязательно должно получиться. Но пытаясь воплотить собственное представление о прекрасном, ты, возможно, научишься находить красоту и в чужих творениях.
Ру давно не делился ни с кем своими мыслями, и эта многословная, несвойственная ему речь вырвалась словно сама собой. Ру посмотрел на задумавшегося проводника и, решив, что его слова остались непонятыми, продолжил любоваться облаками.
– Наверное, ты прав, – неожиданно произнёс Лейро. – Когда я долго смотрю на небо, меня тоже посещают необычные мысли.
– Правда? – удивился Ру. – И о чём же ты размышляешь в такие моменты?
– О разном. В последние дни я много времени провёл в дороге под знойным небом. И каждый раз после короткого ночлега я встречал на рассвете то же самое, ещё вчера нещадно палившее меня солнце в окружении множества облаков, и лучи его лишь вскользь касались моего лица… Тогда я думал, что величие Света всё же лучше видно в тени облаков.
– Тебя, и правда, посещают интересные мысли, друг мой.
Лейро ещё немного посидел, наблюдая в тишине за облаками, а потом поднялся со словами:
– Хорошо здесь, но мне пора, может, ещё успею нагнать своих, волнуюсь, как бы с ними чего не случилось.
– Ступай, да осветит Первородный Свет твои дороги.
Проводник благодарно поклонился сыну Солнца и отправился в путь. А Ру остался размышлять над тем, что люди всё-таки не так безнадёжны, как казалось ему прежде.
– Если они воспитают в себе хотя бы малую часть той тяги к созиданию, что живёт в этом человеке, – думал он, – то Тьма вряд ли сможет одолеть Свет внутри них. А значит, у этого мира ещё есть шанс на спасени.
Среди людей
Однажды увидев в человеке красоту Первородного Света, Ру навсегда проникся к чуждым ему прежде людям невероятной симпатией. Теперь то немногое время, что он проводил в крупных поселениях, Ру посвящал общению с ними, словно заново отрывая для себя людей.
Но погрузившись с небывалым рвением в суету мелких дел и повседневные проблемы больших и малых общин, Ру не заметил того, что уже долгое время наблюдали его братья.
Люди перестали жаждать знаний. Теперь они хотели от братьев лишь сиюминутной помощи в исполнении своих недальновидных, корыстных желаний. И потому, вместо жизни с сыновьями Первородного Света, как с равными себе, они предпочли уподобить их всесильным богам. Ведь зачем трудиться вместе на благо человечества, когда можно выпрашивать благоденствия у сынов Солнца, что живут среди вас.
Тори, занимавшийся духовным воспитанием в общинах, первым обнаружил нарастающие моральное разложение своих воспитанников, ознаменовавшее собой начало эпохи великого упадка. Ишу долго сопротивлялся доводам старшего брата, но и сам он видел, как изо дня в день усердие людей сходило на нет и они замирали в своём развитии. Научившись подчинять себе природу, люди возгордились этим зыбким могуществом и сочли, что больше им нечему учиться у Ишу.
Тем не менее средний брат добился своей изначальной цели: человечество больше не стояло под постоянной угрозой вымирания, а достаточно успешно расселялось и уже самостоятельно колонизировало новые территории, порой нещадно истребляя прежних обитателей занятых ими земель.
Ишу пришлось признать, что обучать людей больше не имело смысла, и, не захотев быть нелепым божком у не знавших меры бывших учеников, он вместе с Тори ушёл прочь от крупных поселений в необитаемую долину гор.
Лишь иногда братья вновь брались за обучение искренне искавших общения с ними редких паломников, которые обычно считались среди своих просветлёнными жрецами или же непонятыми изгоями.
Ру, напротив, продолжил жить среди людей и старался помогать им в самых насущных искренних просьбах. Но дабы избежать слепого поклонения, ему приходилось делать это тайно, оставаясь невидимым благодетелем рода людского. Ру стал носить странную, но подчас даже удобную человеческую одежду, сутулился подобно большинству людей, разговаривал на их причудливых диалектах. И вскоре люди уже перестали узнавать в нём какое-то божество, а на единственное, что говорило о его истинном происхождении – оранжевый цвет непокрытых участков кожи – почти никто не обращал внимания, принимая Ру за одинокого странника из дальних племён.