– Мои воины ещё не забыли о потерях в недавней битве. Не стоит бередить их раны словами, особенно, если желаете просить
Теперь жаром гнева обдало чужеземцев. Доминик хотел было ответить, что и с их стороны потери были немалыми, но он заставил себя промолчать и проглотить прозвучавшее с насмешкой слово.
– Да, у нас есть просьба! – сказал он. – И если это спасёт человеческие жизни, то что может быть лучше таких прошений?!
– Чего же вы хотите?
– В те злосчастные дни, когда город сменил флаги, здесь остались пленные, за которых не было заплачено. Желаем их выкупить!
По залу пронёсся шёпот изумления и негодования.
– И почему вы думаете, что я не прикажу отрубить ваши головы со столь безумными мыслями? – султан Юсуф смотрел слишком невозмутимо, и Пелерин ощутил закипающий гнев от мысли, что всё было напрасно.
– Вы отпустили много пленных, которые заплатили за свою свободу, и даже тех, у кого не было возможности это сделать… – сдержавшись, спокойно произнёс он. – Вы цените человеческую жизнь и не станете впустую окроплять этот мир и нашей кровью!
– Но безумие – предполагать, что вы сумеете хоть кого-то отыскать! И тем более – надеяться уговорить жителей продать вам своих рабов, – пожал плечами владыка, почти равнодушно откинувшись на спинку трона, но продолжая пронзительно всматриваться в чужеземца, который казался отчаянно смелым для своей юности. Или же слишком нахальным…
– У нас с собой достаточно золота… – уклончиво ответил тот. – Так что просим лишь позволения беспрепятственно ходить по городу и говорить с людьми, чтобы найти свои семьи и друзей.
В зале воцарилась тишина – визири склонились к повелителю, и сарацины, видя, что тот обдумывает решение, затихли, не осмеливаясь шептаться. Доминик тоже напряжённо следил за беседой, слов которой не слышал. Заметив, каким взглядом владыка обменялся с Заиром аль-Хикметом, он подумал, что день этот для них вполне удачен: сначала их пропустили во дворец и они предстали перед султаном, а теперь, казалось, и прошение их будет удовлетворено. «Всё складывается как нельзя лучше!..», – решил он. Но как только внутри него промелькнуло это понимание, заставляя поверить в немыслимую удачу, мысли его сразу изменили своё направление… И внезапно он понял, что думает совсем об ином, о чём много раз уже размышлял во время этого странствия: о том, как всё же это глупо – не жалея своей жизни, ринуться туда, где, скорее всего, её захотят уничтожить!
«Имею ли я право так легкомысленно поступать с собой, со своей прошлой жизнью, со временем, которое мне отпущено?», – помрачнев, задумался он. Он не мог знать заранее, будет ли способен хоть чем-то помочь, отправляясь в этот путь, но имел ли он право в это верить?.. Члены его отряда, набранные Пьером, были опытными воинами, и никто иной в здравом рассудке не решился бы сюда прийти! – не сейчас, когда память о битве столь свежа. Конечно, если хотел остаться в живых… Так желал ли жить он сам? Или всё, что произошло, было лишь частью коварного плана его собственного ума, пытающего избавить его от горькой тоскливой жизни?..
Он поднял опущенную голову и снова всмотрелся в султана и советников. Он не хотел больше ни секунды размышлять о том, почему пришёл сюда! Теперь это было слишком страшно – всё страшно: внезапно осознать, что на самом деле не хочешь жить, вот так, как есть; или же, наоборот, желая жить, понять, что сейчас твоя жизнь висит на волоске и зависит от решения других людей…
– Владыка позволяет вам отправиться в город и обращаться к жителям! – произнёс Заир аль-Хикмет, поклонившись султану и сделав пару шагов в сторону чужеземцев. – Особым приказом они будут предупреждены о вашем появлении. Можете беседовать с ними, узнавать про ваших соотечественников, которые, возможно, остались здесь в качестве рабов. После, если кого-то найдёте и нынешний хозяин раба будет согласен продать его, вы вместе с ними должны будете снова предстать перед великодушными очами повелителя. Если же договориться с жителями у вас не получится, то и рабов выкупить вы не сможете!
Отряд довольно зашумел. Сарацины шептались, обсуждая услышанное, – то с одной, то с другой стороны можно было разобрать поздравления в адрес чужаков, но их было не так много. Основное мнение по этому вопросу, которого придерживалось большинство, было красочно написано и на лице визиря Халиба: он был недоволен, если не сказать – разъярён; в глазах его сверкали молнии, он даже, нервно покусывая чёрный ус, отступил чуть назад, чтобы его ярость не была случайно замечена владыкой.