Когда за ними закрылись ворота, она вдруг ощутила, что это – всё: конец её свободе, совсем. Она попыталась вспомнить то место в доме Казима, – ту страшную пустую комнату, где нет ничего, нет жизни… – чтобы показать алчной душе, всё жаждущей своей воли и простора, что сейчас она ещё богата. Но это воспоминание, хоть и было ужасающим, быстро отходило на задний план. Свободы никогда не бывает много…
Недалеко от ворот стояла небольшая группа людей. Очевидно, мамлюки успели отправить гонца, и кто-то во дворце уже знал, что госпожа возвращается – как только они появились, от группы отделилось несколько человек и быстро направилось прямо к ним. Доминик напряжённо всматривалась в них, но никого из приближающихся она сама не знала, а вот среди тех, кто оставался чуть дальше, на месте, она заметила Тураба и Мустафу – тех стражей, которых наказали вместо Ирфана, когда она сообщила о том, кто в темнице на самом деле забрал её перстень.
– Благодарим за службу! – обратился один из подошедших к Селиму. – Дальше мы проводим госпожу сами.
Селим хотел было возразить, но тот добавил, многозначительно глядя на него:
– Визирь отдал приказ, чтобы во дворец госпожу проводили мы!
Махмуд напрягся, видя, что происходит что-то странное.
– Постой! – дёрнула поводья похолодевшая Доминик, заметив, что Селим собирается передать их в чужие руки. – Меня нашёл ты, и я хочу, чтобы ты проводил меня к султану!
– Но визирь…
– Уверена, после того, как с ним поговорю я, он тоже останется доволен!
Её взгляд был твёрдый, жёсткий. А руки дрожали, но этого никто не видел.
– Воля госпожи… – произнёс Селим, строгим взглядом скользнув по помрачневшим слугам визиря, проходя мимо. Махмуд облегчённо вздохнул и осторожно оглянулся – сарацины со странным выражением ненависти и страха смотрели им вслед.
Во дворце была суматоха – новость, что потерянная госпожа вернулась, разнеслась быстро, и у входа Доминик встречали служанки, чтобы проводить её в покои. Но она, хоть и была уставшей и почти обессиленной произошедшим – тем, что ей, чуть ли не вдохнувшей настоящую свободу, пришлось вернуться сюда, – отправилась сразу к султану. Нужно было объяснить, зачем стражи привели тех людей, и она постаралась обратить благосклонное внимание Юсуфа на судьбу юноши. Впрочем, сама она старалась не встречаться с ним взглядом, видя, как неотрывно он глядит на неё, и, высказав свою просьбу, поторопилась отправиться к себе в комнаты.
Сил не было ни на что, и она шла, опустив усталый взор. Как вдруг остановилась, вспомнив о ещё одном важном, но пока не решенном деле: «Халиб… – мрачно подумала она. – Нужно первой разобраться с ним, иначе это может сделать он сам…».
Она оглянулась. Позади на расстоянии стояло несколько стражей, в том числе и Селим. Увидев её взгляд, он чуть поклонился, будто извиняясь, но теперь его присутствие было ей только на руку, и она махнула ему, подзывая ближе.
– Прошу простить, приказ владыки… – произнёс он, подойдя, но она остановила его:
– Я понимаю!
Она действительно теперь понимала и этот приказ, и даже то, что сам Селим не был обязан следить за ней: от него требовалось лишь, чтобы мамлюки всегда были рядом. Но он всё же иногда сам сопровождал её – быть может, чтобы ей было не так неприятно, ведь его она уже знала… И сегодня она была ему за это благодарна.
– Мне нужно к визирю, – сказала она. – Да и он ведь так хотел меня видеть, что даже прислал людей меня встретить, верно? Нужно отдать долг вежливости…
Мрачно усмехнувшись своим словам, она пропустила Селима вперёд и пошла следом.
Вскоре они стояли у двери, за которой сейчас был Халиб, и, оставив стражу в коридоре, Доминик вошла внутрь.
Халиб, стоящий у окна, резко обернулся. Увидев её, он, казалось, не удивился; только помрачнел, будто прочёл свой приговор.
– Надоело бродить по городу или это стража такая ловкая? – всё же попытался он усмехнуться.
– Можете шутить, если хватает смелости! Но стоит мне сказать султану пару слов – и ваша голова окажется на плахе несмотря на весь ваш ум, – сухо ответила она.
– Тогда я точно могу говорить всё, что пожелаю! – равнодушно развёл он руками. – Но, видно, вам от меня что-то нужно, раз моя голова до сих пор на месте?
– Мне надо знать, кому Казим ибн Малик продал женщину по имени Бернадет. В его доме её звали Базилой. Если вы достанете это имя, я забуду, что вы меня там видели.
Удивлённые чёрные глаза всмотрелись в её твёрдый взгляд.
– И, конечно, будет ещё месть?.. – он неуверенно усмехнулся.