Он не договорил, будто не мог этого произнести, и она спросила сама:
– Что бы тогда я выбрала? Я бы ушла. Сегодня, вчера, завтра… В любой день, в какой бы представилась такая возможность!
Заир помолчал.
– Ты должна покинуть город, – негромко произнёс он.
Она не сразу поняла, что он сказал, и ему пришлось повторить, но второй раз эти слова прозвучали увереннее.
– Я проведу тебя. Сегодня ночью, перед рассветом, мы выйдем из дворца.
– Когда?! – сердце затрепетало, но она ещё не верила его словам.
– Время упускать нельзя. Я лишь сейчас… решился тебя отпустить, но о поездке уже позаботился – всё готово. Ты сядешь на коня и уедешь, не теряя ни минуты, пока тебя не хватились!
– А что будет с тобой?
– Об этом не беспокойся! Султан мудр, а мстить мне будет бесполезно, если ты окажешься далеко, – твёрдо ответил он.
Она смотрела в другую сторону, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции, потому не увидела, как в чёрных глазах всё же мелькнуло сомнение – но лишь на миг: Заир встал и ушёл, и унёс своё сомнение с собой.
Спустился вечер.
Она пыталась уснуть, но ничего не получалось – слишком тёмным и холодным оказался страх, что побег не удастся. А вскоре для сна не осталось и времени – кто-то склонился над ней, и на миг она ощутила ужас, решив, что это бдительная Бухзатан, которая сломает все её планы! Но это Заир приложил палец к губам и поманил рукой: «Надо идти!». Она осторожно поднялась и спустилась за ним во двор.
Аженти и гнедой красавец Халиль были оседланы; слуги, держа в руках поводья, ожидали визиря у дворцовых ворот. Постовых, как и обещал Заир, на месте не оказалось, и они пришпорили коней, чтобы быстрее добраться до стен Уршалима ал-Кудс. Визиря, приближённого к султану, многие знали в лицо, и стражи у городских ворот беспрепятственно позволили им выехать, даже не посмотрев в подготовленный Заиром лист с разрешением на выезд.
Впереди перед ними открылась ещё ночная пустыня. Они остановились.
– Пусть небо осветит твой путь!
Она долгим молчаливым взглядом посмотрела в родные глаза. Понимающие и немного строгие, тёплые и глубокие. И чуть поклонилась ему, как когда-то Камиле.
Ещё какое-то время, прощаясь, она оглядывалась, но вскоре песок увлёк её в свою стихию. И, обернувшись в очередной раз, она увидела лишь, как силуэт Заира аль-Хикмета, темнеющий на фоне ворот Святого Мира, скрылся за новыми дюнами.
Немного проехав, она снова остановилась. И опять оглянулась: ещё видна была тонкая линия почти исчезнувшей за песками крепостной стены, и она хотела в последний раз её увидеть, ведь с этим городом так много связывало! Когда-то она нашла здесь одного друга, а теперь – навсегда оставляла другого…
Долгим взглядом проводив свои воспоминания к Святому Миру, Доминик снова пришпорила коня.
Её гнало вперёд ощущение свободы и надежда, что когда-нибудь и другие, разные люди, смогут, как Заир, понять и принять чужие жизненные пути как тоже правильные, благословенные небом. И тогда в мире наступит долгожданное согласие…
Эта темнота уходящей ночи была иной – не той давящей, что в безысходной комнате в доме Казима. Простор раскинулся во все стороны. Дышать было легко, тело летело вперёд, как перо, навстречу свету, который вскоре должен был снова заполнить этот мир.
Раннее солнце, раскрывающее своё сердце прямо над её головой, собиралось жечь её выбор, но ей было всё равно. Она знала, что накидка не всегда спасает от палящего жара, и была готова к пламени – когда кажется, будто всё тело горит; но, наверное, это просто потому, что оно хранит в себе любовь и свет.
Она была одна во всей этой огромной пустыне.
Она была одна во всём этом огромном мире, где так много людей. Могла ли она помочь всем, кого встретила бы на своём пути, имела бы на это силы и веру?.. Она не знала; как не могла знать и того, будет ли кто-то когда-нибудь помогать ей самой. Она мчалась вперёд, веря, что наступит время, когда люди будут видеть друг друга и слышать, и понимать…
Прошло несколько часов. Она продолжала свой путь, лишь изредка делая небольшие остановки. Как вдруг вдалеке, ей показалось, увидела человека. Доминик решила, что это мираж, но, подъехав ближе, действительно разглядела путника – старик, измученный дальним путём, шагал в сторону города.
Остановившись, она спешилась. Пока он жадно пил воду из её походного кожаного бурдюка, она уже знала, что будет дальше: она не сомневалась, что теперь придётся вернуться туда, откуда с таким трудом удалось уйти, и ей стало страшно. Страшно и одновременно легко от того, как быстро и просто пришло к ней это решение.
Усадив старика впереди себя, она снова пришпорила коня. Перед глазами была всё та же пустыня, но вскоре вдали должен был появиться и город. Тот самый, который она уже никогда не рассчитывала увидеть вновь.