— Не сказано потому, что не знают, — согласился Борис Михайлович и встал. — А ты знаешь. Всё! Договорились? Ты директор школы, и никаких разговоров! К черту колебания!
4. Начальник управления
Ландыши! В конце июля в Ленинграде продавали свежие, прохладные, крупные ландыши. Весна была поздней, и привезли их откуда-то из-под Волхова.
Константин Семенович купил букетик, продел цветы в петлицу лацкана и отправился дальше. Он любил прогулку утром от дома до места работы. Большая часть дороги шла по набережной Невы. Пешеходов здесь всегда мало, думалось и дышалось легко. А думать приходилось много. Особенно последнее время. Борис Михайлович, с которым он теперь часто встречался, не оставлял его в покое — настойчиво уговаривал взять школу.
Школа! Как много заложено в этом слове. Детство, отрочество и юность каждого проходят в школе. Самое важное, самое дорогое и светлое связано со школой. В школе пробуждаются первые чувства — дружба, любовь, чувство долга, чести, гордости… В школе формируется личность — характер, воля, мировоззрение… И, наконец, наклонности, способности, будущая профессия — тоже определяются в школе.
«И как это всё может быть искалечено, опошлено, засушено, — думал Горюнов, — если школа находится в руках чиновника!..»
Не успел Константин Семенович разложить на своем столе дела, как по местному телефону его вызвали к начальнику управления.
Крупный, в меру полный, седоватый, с генеральскими погонами на военном мундире, с семью рядами орденских планок, с Золотой Звездой Героя, в синих штанах с красными лампасами, комиссар имел очень представительный вид. Многие из работавших с ним долго не могли привыкнуть к некоторым странностям его поведения с подчиненными. К хорошим, добросовестным работникам он, казалось, придирался, чересчур требовал от них, горячился. С плохими был всегда сдержанно спокоен и подчеркнуто вежлив.
В обширном кабинете, кроме комиссара, сидел пожилой полковник с голубыми петлицами.
— Проходите, товарищ Горюнов! — громко пригласил Константина Семеновича начальник управления, поднимаясь и выходя из-за стола. — Знакомьтесь… Полковник Ухабов. Неплохо справлялся с фашистами в воздухе, а сейчас приземлился и сам попал в пиковое положение. Пришел помощи просить. Садись, Константин Семенович. — Комиссар вернулся на место, откинулся на спинку кресла. — Ну, докладывай, полковник. Горюнов — педагог, неплохо в мальчишках разбирается.
— Дело у меня несложное, — начал полковник: — в нашем доме живет много подростков. Лето, и они всё время на улице болтаются. Я имею «Победу», а гаража пока нет. Приходится ставить машину во дворе. И вот вам нетрудно представить, что они вытворяют! То фары разобьют, то шину спустят, то открутят что-нибудь. Просто из сил выбился! Чего я только не делал: грозил, родителям жаловался, караулил… Ничего не помогает.
Константин Семенович посмотрел в хитро прищуренные глаза своего начальника и чуть развел руками.
— Пост мы ему, конечно, не выставим, — сразу отозвался начальник, — и дела заводить не будем, а помочь человеку надо. Что ж, раз машина на приколе.
— Да! Хоть продавай! — со вздохом подтвердил полковник. — На полчаса оставить нельзя.
— Тут трудно что-нибудь советовать. Надо заинтересовать ребят…
— Чем их заинтересуешь?
— Товарищ полковник, а вы были когда-нибудь в их возрасте? — неожиданно спросил Константин Семенович.
— Ну, предположим, был, — с улыбкой ответил тот.
— Был, да забыл, — заметил комиссар.
— Попробуйте поставить себя на их место, — продолжал Константин Семенович. — На дворе стоит машина — мечта всех ребятишек, а злой дядька-хозяин не дает к ней даже подойти…
— Посмотреть, пощупать, погудеть, — прибавил комиссар.
— Вспомните, товарищ полковник, — продолжал Горюнов, — разве не было у вас похожего случая в детстве? Правда, интересы наши тогда были несколько скромней: велосипед, лодка, лошадь, но ведь и в наше время машины тянули мальчишку как магнит. Я бы на вашем месте прокатил ребят разок-другой, дал бы им подержаться за руль, разрешил бы помогать ухаживать за машиной — чистить, мыть, стекла протереть, подержать что-нибудь…