В конце августа из лагерей вернулась последняя смена. По письмам братьев, сестер и друзей-одноклассников, ребята слышали о том, что происходит в школе, но одно дело слышать, а другое — видеть собственными глазами.
«Лавина диких», по выражению Клима, хлынула в школу. «Дикие» всем интересовались, всё хотели осмотреть, пощупать, везде совали свой нос.
И всё оказалось правдой. За школой, вместо заваленного битым кирпичом и мусором, заросшего лебедой и крапивой пустыря, они увидели большой стадион. Стадион еще не был готов. На краях его чернели три ряда ям для посадки деревьев, на беговой дорожке не было песку, нигде не видно скамеек, еще не засеян газон, на футбольном поле нет ворот, но главное уже сделано.
Без решетки вестибюль казался огромным и светлым. Невысокий барьер, отделявший раздевалку, не портил архитектуры: не закрывал стен, лепного потолка и высоких окон. Барьер, выкрашенный, как и стены, светло-зеленой масляной краской, еще не просох и был огорожен натянутой во всю длину вестибюля веревкой. За веревкой ходили мальчик и девочка с широкими голубыми лентами через плечо. За барьером работала сборная бригада юных маляров. Они шпаклевали и олифили вешалки, в беспорядке стоявшие в одном конце. Просохшие вешалки были поставлены на место и покрывались белилами.
— Шурка! Здоро́во!
Один из маляров, услышав радостный крик, выпрямился, увидел за веревкой приятеля и помахал ему кистью:
— Здоро́во, Ленька! Приехал?
— Ага! Все приехали! Я к тебе…
Он хотел было нырнуть под веревку, но перед ним появилась дежурная с лентой:
— Нельзя, нельзя! Мальчик, туда нельзя. Там не высохло… Ты же запачкаешься!
— А ты кто такая?
— Я школьный патруль.
— Ну вот еще… Какой-то патруль, — недовольно пробормотал Леня, хотя и слышал о новой организации. — А может, я хочу помогать? Шурка, она не пускает!
— Нельзя же, Ленька…
— Я тоже хочу красить.
— Ишь ты какой ловкий! У тебя же нет квалификации! — с трудом выговаривая последнее слово, похвастался Шурка. — Мы же учились. Знаешь как… во! Здесь на вешалке сборная бригада красит. Понимаешь? Сборная! Самые лучшие!.. Иди к Валерке, он радистам помогает…
Не дослушав до конца, Ленька бросился разыскивать Валерку.
Но не всегда так мирно кончалась встреча. Вот перед веревкой остановился вихрастый, давно не стриженный рослый мальчик.
— Эй, ребята! Вы чего там делаете? — крикнул он, увидев одноклассников за барьером.
— Нельзя туда, мальчик! — поспешила к нему дежурная, видя, что вихрастый хочет лезть под веревку.
— Почему нельзя? Ты, что ли, запретила? Иди-ка ты, знаешь, куда…
Оттолкнув девочку, мальчишка приподнял веревку и нагнулся, но второй дежурный был уже перед ним.
— Стой, тебе говорят!
— А ты что, по носу захотел?.. Нацепил тряпку и воображает…
Не успел он закончить фразу, как почувствовал чью-то сильную руку, схватившую его за воротник:
— Ну-ка, вылезай обратно!
Та же рука протащила мальчика обратно под веревку.
— Мистер! Вы почему не подчиняетесь дежурному патрулю? — спросил старшеклассник.
— А ты откуда такой…
— Э-э… да вы совсем еще сырой! Идемте-ка за мной.
— Куда?
— В штаб.
— Никуда я не пойду… Ты не имеешь права! — запротестовал не на шутку струхнувший мальчик. Он вертел головой по сторонам, но среди обступивших его школьников не видел сочувствующих.
— Попался, Генка! Тут тебе не в лагере…
— В штабе тебе сейчас пропишут…
— Ну, шагай, шагай, — говорил старшеклассник, подталкивая упиравшегося нарушителя порядка.
— Не подчиняться дежурному патрулю — это знаешь какое нарушение! — пугал на ходу один из группы провожавших. — Хуже всего! Хуже чем учителя не послушать. За это знаешь что будет…
— А что?
— Сейчас узнаешь! Не обрадуешься! Десять очков получишь!..
Такие случаи были редкостью. Слухи о деятельности патруля, его строгости и неумолимости, умноженные пылкой выдумкой ребят, сдерживали самых непокорных.
Особенно не нравилось таким, что голубая лента через плечо надевалась только дежурным, все другие «патрульщики», а их было уже немало, ничем не отличались от остальных детей.