Думаю, эта внутренняя ожесточенность Соболя связана с уходом жены, которая променяла его, ревнителя закона и честного служаку, на сладкоречивого торговца подержанными автомобилями (а заодно и травкой) и пятикомнатную виллу в Португалии. Непонятно, почему Соболь никогда не относился к ее поступку с юмором — например, мы с ребятами пришли к единодушному мнению, что все это дико смешно. Пожалуй, спрошу у него в следующий раз. Мы не болтали на эту тему уже несколько недель, так что, наверное, не лишне будет напомнить.
Соболь подается вперед и в упор смотрит на Мэл:
— Тебя послушать, так это я граблю по ночам магазины.
— Ну, раз это не вы, значит, Бекс. Прекрасно, Холмс! Еще одно дело раскрыто. И как раз к ужину, — язвит Мэл.
Соболь напрягает мозги в поисках источника аллюзии на слово «ужин»:
— Это не из «Шерлока Холмса», а из «Великолепной пятерки».
— Ага. Помните, сколько они протянули?
— Мэл, лучше уходи по-хорошему, — предупреждает Соболь, чье терпение на исходе.
— И не подумаю. Буду стоять здесь и тренькать в звонок каждые полчаса, до тех пор пока вы не предъявите Бексу обвинение или не отпустите домой, — отвечает она и демонстрирует, как именно будет «тренькать».
— Восхитительно, — кривит рот Соболь.
— …и с таким отношением чернокожие борются еще с шестидесятых годов! — из глубины камеры продолжает свою обличительную тираду Олли.
Мой приятель ораторствует без передыха уже почти десять минут, и это неплохо во всех отношениях. Бей в барабан, Олли, бей. Атуэлл стоит, прислонившись к двери, и разглядывает носки своих туфель. Сейчас ему хочется быть как можно дальше отсюда, зато я наблюдаю за всей этой потехой через форточку моей камеры и испытываю массу удовольствия.
— Бекс, как назывался тот фильм с Дензелом Вашингтоном? — спрашивает Олли.
— «Люди Икс», — подсказываю я.
Атуэлл поднимает глаза на меня, а Олли вооружается интеллектуальной дубинкой и начинает ею орудовать:
— Точно, «Люди Икс». Сколько еще таких, как мы, должны отстаивать свои права, покуда не рухнут барьеры несправедливости?
Атуэлл решает, что с него хватит, и переходит к радикальным мерам:
— Эй, Олли!
— Чего?
— Хочешь почитать мою газету?
— Ага!
Сержант просовывает газету в форточку.
— Нет, вы слыхали, опять целые толпы просят политического убежища! — восклицает Олли, просматривая первую полосу. — Чья это вообще страна, черт побери?
Атуэлл чувствует подвох и благоразумно помалкивает.
— Как насчет меня? — обращаюсь я к нему через форточку. — Не предложите что-нибудь почитать?
— Я вам что, разносчик газет? — возмущается Атуэлл, однако Олли так долго капал сержанту на мозги, что восприимчивость последнего к нормальным человеческим просьбам ненадолго повысилась.
— Тогда верните мне мою книгу, — предлагаю я.
— Если верну, будешь сидеть тихо?
— Это мой предпочтительный способ чтения, — заверяю я Атуэлла.
— Ладно, — уступает он и выдает стандартную хохму тюремных надзирателей: — Подожди здесь.
— Нет проблем, только не задерживайтесь надолго, — подыгрываю я.
— Как дела, сосед? — окликает меня Олли через коридор.
Я замечаю, что Атуэлл оставил открытыми обе форточки, так что Олли тоже устремляет взор на свободу.
— Хочешь сыграть в «Вижу, вижу»?
— Давай.
— Вижу, вижу кое-что, — произносит Олли, обводя взглядом совершенно пустой коридор. — Начинается на…
К несчастью, возвратившийся Атуэлл захлопывает форточку прямо у него перед носом.
— Начинается на «заткнись»!
Увы, для Олли игра закончена. Сержант подходит к моей камере и передает мне книгу.
— Держи. Гм, «История Британии». Зачем читаешь? Перед тем как ответить, я беру паузу — может, неправильно расслышал?
— Как зачем? Чтобы узнать про Польшу. Мало ли, вдруг да упомянут про нее.
— Я не об этом, умник! Увлекаешься историей?