— Смотри, что я принес, старик. Отличные кожаные куртки, числом двадцать. То есть девятнадцать, — поправляется Норрис, восхищенно разглядывая себя в зеркале позади прилавка. — Вот решил заранее преподнести себе подарочек на Рождество. Понимаешь, да?
Электрик щупает отвороты и прищуривается, чтобы прочесть надпись на ярлыках.
— Действительно, куртки отличные. Просто прекрасные. Где взял?
— Хе-хе, не задавай мне вопросов, и я не буду рассказывать тебе сказок, — подмигивает Норрис.
— Послушай, Норрис, я бы не задавал вопросов, если бы это была копилка для сбора пожертвований, но эти куртки слишком хороши.
— И к тому же стоят кучу денег, папочка, — замечает Норрис.
— Так где ты их взял?
— Слыхал когда-нибудь про Румпельштильцхена? Хм, впрочем, кого я спрашиваю. Короче, я маленько похож на него. У меня есть куча крохотных помощников, которые прячутся в стене и могут добыть мне все, что я пожелаю.
Электрик задумывается.
— Это из другой сказки, про сапожника, а не про Румпельштильцхена, — поправляет он Норриса.
— Да ладно, я все равно не верю ни в того, ни в другого, — хихикает Норрис, сверкая обворожительной гнило-зубой улыбкой.
— Это те самые куртки, из-за которых замели Гассанов? — интересуется Электрик, моментально вышибая Норриса из седла.
— А? — переспрашивает Норрис, чтобы выиграть время, затем быстро приходит в себя. — Нет, что ты. Это совсем другие куртки, с ними все чисто, — заверяет он Электрика, хотя упоминание о братьях Гассан внесло в душу Норриса определенный дискомфорт.
— Тогда скажи, откуда они у тебя, — настаивает Электрик.
— Давай предположим, что они выпали из грузовика, — упрощает Норрис.
— Давай без «давай». Сдается мне, я знаю, о каком грузовике речь, а также о том, что стало с его водителем. Я не притронусь к этим курткам даже двухметровым багром. Мне пока еще дорога собственная шкура.
Норрис решает, что любовную прелюдию пора заканчивать, и переходит к делу:
— Отдам за две штуки.
— Ты что, плохо меня слышал?
— Хрен с тобой, полторы, — неохотно уступает Норрис, — только потому, что я хочу побыстрее их скинуть.
— Норрис, если это те куртки, о которых я думаю, то у тебя в руках двадцать приглашений на больничную койку.
— Да нет, нет, просто… — мямлит Норрис. Внезапно он ощущает себя, как человек, который нашел на пляже нечто ценное, выкопал, принес домой, порылся в Интернете и обнаружил, что водрузил на каминную полку неразорвавшийся фугасный снаряд.
Гассаны? Гассаны. Гассаны!
Норриса быстро охватывает всепоглощающее чувство безысходности.
— Дошло? — замечает его реакцию Электрик. — Весело, правда? Избавься от этого шмотья. Причем «избавься» не означает «сбрось в канаву». Отвези их туда, где взял.
— Мать твою! — в сердцах восклицает Норрис, лихорадочно сгребая куртки в кучу и прикидывая, в какой из мусорных баков их лучше выкинуть.
— Норрис, ты в детстве играл в игру «Передай сверток»?
— Нет, а что? — Норрис на полном ходу тормозит у двери. — Хочешь по-быстрому сыгрануть?
— Когда музыка останавливается, ты уже не передаешь сверток дальше. Последний, в чьих руках он оказался, срывает обертку и становится обладателем приза, — говорит Электрик, затем поясняет свою образную мысль, осведомляясь, перед кем еще Норрис красовался в новенькой куртке.
Ужас пронзает сердце Норриса при воспоминании о том, как по пути к Электрику он заглянул в «Барсук», где пропустил полпинты для храбрости и несколько минут трепался с Кейтом, местным болтуном и сплетником. Норриса будто окатывает ледяным душем, он мгновенно соображает, что должен как можно быстрее вернуть куртки обратно в гараж, чтобы крайними оказались мы с Олли, иначе сверток с фугасом останется у него в руках.
Он пулей вылетает из дверей, но Электрик окликает его:
— Эй, Норрис?
— Чего? — испуганно озираясь, рявкает тот.
— Куртка у тебя что надо!
Испустив короткую очередь ругательств, Норрис прыгает в машину и мчится по городу, будто Стерлинг Мосс, пообещавший фанатам победу, как вдруг в зеркале заднего вида начинает сверкать что-то синенькое.
— Какого черта… — бормочет он.
Оглядывается и видит патрульный автомобиль с мигалкой, который сигнальными огнями показывает ему прижаться к обочине и остановиться.