— Как обычно, эти помехи создаешь ты, подлая скотина!
Судя по всему, сегодня она в отличной форме.
Я напрягаю мозги в поисках подходящего ответа. Вспышка озарения, и кнопка «ОТКЛ» на верхнем торце мобильника уже нажата.
— С этим разберемся позже, — сообщаю я Олли, жертвуя миром и покоем следующей недели ради того, чтобы сосредоточиться на сегодняшней задаче.
Где-то в городе яростно хлопают дверцы серванта.
— Так что там с Роландом? — спрашивает Олли. — Будешь ему звонить?
В этом, по моему мнению, нет необходимости.
— Он же не ты! Если сказал, что придет, значит, придет. При всех своих недостатках, Роланд — настоящий профессионал, — заверяю я Олли.
Двадцать минут спустя мы стоим перед воротами пропускного пункта для автомобилей. Ворота с виду подозрительно заперты. Никаких признаков присутствия нашей специально приглашенной звезды.
— Куда, блин, запропастился этот придурок? Гребаные ворота должны быть открыты! Может, я умер и отправился в какой-нибудь тухлый рай, где собрали всех безответственных уродов? — возмущаюсь я и пробую толкнуть ворота.
— Хочешь, я ему позвоню? — предлагает Олли, невольно пробалтываясь, что тоже знает телефон Роланда.
— Скажи ему, пусть шевелит батонами и живо дует сюда. Похоже, мне всю жизнь суждено отирать углы, дожидаясь таких болванов, как вы, — бурчу я.
— Боже, опять старая песня. Сменил бы пластинку, — вздыхает Олли. — Смотри, пошел вызов… А, нет, включился автоответчик. Оставлю ему сообщение. Привет, Роланд, хочешь перепихнуться? Только имей в виду, мы все еще ошиваемся на улице. — Заметив, что я мотаю головой, Олли недоуменно моргает. — Погоди, что опять не так?
— Да нет, мне понравилось.
— И что собираешься делать?
— Ну, с Роландом, конечно, было бы проще, но мы справимся и без него. Я знаю, где что находится. Готов?
— Э-э… готов, — безучастно произносит заметно сникший Олли.
— Помнишь про кусачки?
— Угу.
— Тащи их сюда.
— А-а, я, это… понял тебя. Знаешь, у меня их нет.
— Почему нет?
— Потому что ты сказал, что ворота нам откроет Роланд, — с головой выдает себя Олли.
— Стало быть, с памятью у тебя все в порядке! — коршуном налетаю на него я.
— В смысле? — тупит Олли.
— Ты прекрасно помнил о сегодняшнем деле!
— То есть?
— Да ну тебя совсем, — морщусь я. — Ну хоть одеяло-то ты взял? Про одеяло не забыл?
— А-а, одеяло. — Олли озабоченно хмурит лоб. — Знаешь, что я сделал?
— Не взял одеяло?
— Типа того. Выкинул его, чтобы освободить место для калориферов.
— Обалдеть. И как теперь перебираться через колючую проволоку без одеяла? Мы же исцарапаемся до смерти!
— Можем отказаться от этой затеи, — предлагает Олли.
— С твоей гражданской позицией наша страна никогда не стала бы великой державой, — назидательно говорю я. — Нам всего-то придется перелезть через верх, как сделали мой дед и его брат во Вторую мировую.
— Да-а? — удивляется Олли. — И что, остались в живых?
— Разумеется. Им-то нужно было перебраться через низкую стену казармы. А следующие три года они шкерились под лестницей у моей прабабки. Сам понимаешь, пули там свистели не часто.
— Так кто полезет? — осведомляется Олли, нервно поглядывая на зловещие металлические колючки.
— Вот что: бросим жребий. — Я достаю из кармана монетку и подкидываю ее в воздух. — Твои пожелания?
— Свалить отсюда.
— О’кей, если решка — уходим, — соглашаюсь я, ловлю монету и накрываю ее ладонью в перчатке.
Даже не могу сказать, от чего больнее: от десятков острых как бритва колючек, впивающихся в лопатки, или оттого единственного шипа, который проткнул джинсовую материю и уперся мне в мошонку. Пожалуй, шип все-таки страшнее, хотя и не намного.
Ненавижу продираться через колючую проволоку. Это препятствие — одна из трудностей моей работы и причина, заставившая меня убить добрых три часа на то, чтобы смастерить из нескольких сшитых вместе одеял плотный защитный мат, который можно набрасывать на проволоку. Правда, он не слишком толстый, и какая-то из колючек все равно проколет его, зато вполне убережет от полусотни других, что цепляются за одежду и царапают кожу, когда ты пытаешься проползти через каждый новый виток.
Сегодня, увы, я без щита. Колючки кусают со всех сторон: плечи, бока, бедра, руки, спина… Вскоре мою задницу уже можно оборачивать целлофаном; в витрине мясной лавки она смотрелась бы вполне уместно. К счастью, куртка у меня на подкладке, а джинсы почти новые, иначе моей бедной, никчемной шкуре пришлось бы гораздо хуже. Тем не менее к тому времени, когда пытка заканчивается и я повисаю на стене с другой стороны, все, о чем мечтается — это укол от столбняка, теплые объятия школьной медсестры и минет в ее же исполнении.