ПЕТРОГРАД. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
"По Высочайшему Повелению город Петроград с 27 сего февраля объявляется на осадном положении.
Командующий войсками генерал-лейтенант Хабалов.
27 февраля 1917 года".
* * *
ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Я помассировал пальцами свои виски. М-да, ситуация...
Итак, я в 1917 году, в день февраля двадцать седьмой по юлианскому календарю. События в Петрограде уже развиваются полным ходом, и вот-вот власть потеряет контроль над столицей.
Все это чудесно, но мне что с того? Я тут не на экскурсии, не в гости прибыл, а совершенно непонятным образом провалился сознанием в прошлое. Не удивлюсь, если сознание Великого Князя сейчас находится в моем родном теле, которое отстоит от меня нынешнего почти на столетие.
Почему-то вспомнились слова старика, будь он неладен, о том, что в гроте в затмения некоторые сходят с ума. Хм, значит, я не первый такой? Опять-таки, неважно. В моей ситуации это ничего не меняет.
Могу ли я вернуться в свое тело и время? Все мои попытки входить в грот и выходить из него не закончились в итоге ничем, кроме удивления на лице Джонсона, который недоуменно наблюдал за моими хождениями туда-сюда, напомнив мне пару раз о том, что авто ждет дабы отвезти меня на вокзал на питерский поезд. Но его мнение на счет моих странных действий сейчас заботило меня меньше всего.
Вероятнее всего, если принять за рабочую гипотезу перенос через грот во время затмения, то у меня ничего не выходило, поскольку в моем времени было солнечное затмение, а здесь его нет. Дед ведь не зря напирал на факт того, что именно в затмение в гроте происходят, как он выразился "нехорошие дела". А ведь тут нет сегодня затмения...
Я вскочил и быстро разыскал на этажерке какую-то модную книгу по астрологии и спешно начал искать упоминания о затмениях.
Так, прошлое было 23 января этого года, ближайшее будет... М-да...
Я тяжело опустился в кресло. Нет, не реально. Следующее состоится аж 19 июня 1917 года. То есть до него (я прикинул по календарю) 99 дней. ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ ДНЕЙ в стране охваченной революцией и ведущей войну, да еще и в теле Великого Князя Михаила Александровича, который при любом раскладе, так или иначе, влияет на ход событий в историческом масштабе.
Нет, я решительно не представлял себе, как можно прожить в таких условиях три с лишним месяца и не изменить ход истории. Даже, если допустить, что перенос технически будет работать, вернуться я вряд ли смогу, поскольку любое изменение здесь будет приводить к изменению будущего. И что с того, что моему деду сейчас уже девять лет? Для того чтобы я там, в будущем, родился, должно сложиться слишком много факторов. Слишком много поколений за сто лет должны правильно сложиться в пары, завести семьи, родить детей и так далее.
И стоит мне тут начать воплощать в жизнь все то, что я наговорил тогда в интервью, и все, что нафантазировал себе после, так и все - ход истории изменится, а это значит, что миллионы не погибнут или погибнут, но не те и не там, сложатся новые пары, изменятся судьбы и все такое прочее. Тут, как говорится, шаг вправо или шаг в лево, и исторический конвой стреляет без предупреждения...
И тут я со всей четкостью понял - единственный вариант возвращения, это сделать все точно так же, как делал в реальной истории сам Великий Князь, подождать три с половиной месяца, а затем, попробовать вернуться в свое время, обменявшись телами с Михаилом Александровичем.
Для этого нужно лишь ни во что не вмешиваться и дать событиям развиваться своим чередом. Далее отказ от Престола, спокойное проживание здесь в Гатчине под надзором революционных господ-товарищей, и 19 июня, то бишь 6 июня по местному календарю, я, вероятно, смогу вернуться в свой благополучный мир, подальше от всей этой смуты, рек крови, и прочего. В конце концов, кто я такой, чтобы менять историю и переписывать десятки и сотни миллионов судеб?
* * *
ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Вновь одетый в бекешу, с папахой на голове и шашкой на боку, иду к выходу. У парадного стоит автомобиль, и водитель не глушит двигатель, дабы сразу ехать на вокзал.
Почему я еду туда? Вероятно, потому, что так сделал в известной мне истории сам Великий Князь. Точно так с раннего утра он поговорил по телефону с Родзянко и согласился приехать в Петроград. Собирался ли он действительно принять диктаторские полномочия? Не думаю. Во всяком случае, ничего такого он не сделал. Встретился в Мариинском дворце с ядром будущего Временного Комитета депутатов Государственной Думы, которые коллективно убеждали его принять диктаторские полномочия и, отправив правительство в отставку, сформировать "ответственное министерство". Затем встретился с премьер-министром князем Голицыным и выслушал его невнятные блеяния, после чего принял к сведению уверения князя о том, что правительство больше не контролирует ситуацию и просто-таки жаждет отставки. После чего многозначительно пообещал принять на себя всю полноту власти, если "это окажется совершенно неизбежным", и отправился в военное министерство, где приятно провел время, по телеграфу убеждая Николая Второго сменить правительство, назначив премьером князя Львова. Но Император, по своему обыкновению, занял позицию, что если ничего не предпринимать и делать вид, что проблемы не существует, то она исчезнет сама по себе, в связи с чем, отложил вопрос срочных мер и смены правительства на несколько дней, заявив, что Августейшая семья болеет, и он спешит к детям в Царское Село, а потому, все остальные, менее важные вопросы, могут и подождать.