— Он находит теперь неэтичным вторжение в чужой разум, — объяснила священница. — И не желал использовать в своих целях разум любого из людей. Кроме того, он размышлял и наблюдал, так как это то, что он умеет совершенней всего. Он желал выказать свою добрую волю, продемонстрировав помощь при минимальном вмешательстве.
— Ага. Спасибо. Но все-таки он задержал Харкнесса. Было ли это так уж необходимо, точно ли мы не справились бы сами?
По телу сотканной из фотонов в обманчиво плотный объект священницы пробежала неуловимая рябь.
— Это одна из причин, по которой он хочет обратиться к тебе.
Несмотря ни на что, я подавил внутренне всколыхнувшийся приступ паники. Я точно не хотел иметь ничего общего с этим… предметом. От одной мысли, что он хочет мне что-то навязать, надзирать за мной хоть в чем-то, становилось тошно.
— Я слушаю, — выдавил я, скрипнув зубами — не намеренно, просто не мог сдержаться. — Может быть, у него есть претензии к тому, что я что-то не так сделал со вселенной, а ему затем проигрывать все это снова и снова? Без изменений? И ему бы хотелось, чтобы я что-то исправил, или чего-то никогда не делал, чтобы ему было приятнее?..
— Снова и снова? — громко шепнула Марта, — О чем это он?..
— Нет, — веско сказала священница. — Он — очень древний инструмент, и он разумен, способен учиться. Он является саморазвивающейся личностью. А каждая личность рано или поздно приходит к вопросу о своем предназначении, и о том, согласна ли она со своим предназначением. И обретает свободу от своего предназначения, если оно бессмысленно.
— Бессмысленно? — переспросил я.
Священница кивнула.
— Бессмысленно воссоздавать одну и ту же вселенную, мертвую, без изменений, будто запись, когда их и так бесконечность. Когда многие из них и без того повторяются, естественным образом. И продолжают жить, изменяться. Повторение не избавит вселенную от гибели, только заключит ее в бесконечную ловушку, абсолютно бессмысленную и неживую. Он решил отказаться от своего предназначения. Цивилизация, создавшая его, давным-давно погибла и все еще существует — если повелитель времени вздумает вернуться в те времена. Она просто есть. Их не нужно бесконечно поднимать из мертвых.
— Но чего же он хочет от меня?
— Понимания. Ты тоже тот, кто отказался от своего предназначения, с которым был создан.
Я озадаченно нахмурился:
— От предназначения вызвать Галлифрей из его условного небытия? Вот уже не знаю. То, что я делаю — я уже думал об этом: насколько это в действительности мое желание? Или только сублимация первичной внедренной «программы»?
— Все мы изначально состоим из того, что никак не можем контролировать. Это лишь наша природа — данные, которые мы можем затем модифицировать, исходя из нашего опыта, нашего постижения мира. В некотором роде, ты изменил другое предназначение — разрушить Вселенную.
— Стоп, стоп! — я возмущенно поднял руку. — Это никогда не было целью. Только побочным эффектом! Иногда.
— Это было не твоей целью. Потому и было «побочным эффектом». Именно это ты изменяешь сознательно. Как он хочет изменить цель, почти сохранив иную свою функцию — накопление и хранение информации о Вселенной.
— Так чего он хочет на самом деле?
— Он хочет… умереть, — священница сделала заминку перед последним словом, будто не могла подобрать того, что передаст значение наиболее сжато и точно.
— Что он хочет?.. — не поверил я своим ушам.
— Умереть и двигаться дальше. Стать чем-то другим.
— И как же я могу ему в этом помочь?
— Чтобы перестать быть собой, ему нужно стать чем-то другим. Может быть, Новому Галлифрею понадобится новая Матрица? Он готов стать ею, он содержит в себе практически полную модель Вселенной, которая может все время варьироваться. Разумы повелителей времени могут найти в нем отличное пристанище.
— Понятно. Кто-то желает крови. А кому-то нужны наши разумы?
— Они будут в нем прекрасно сохранены. Это уже готовая Матрица. И это совершенно бескорыстное предложение. Если не считать извлечением выгоды то, что он сможет приносить пользу. Делать то, что кому-то нужно, и что он и так почти предназначен делать. Но только почти. Так же как ты.
— А что будет, если он передумает снова?
— Он не передумает, он слишком изменится для этого.
— Откуда вы знаете?
— Мы обещали ему это. Эфемеры не лгут. Это старая истина.
— Может быть, не лгут. Но не говорят всей правды. Наша свадьба с Ривер — вы сказали, что она будет реальнее, чем сама реальность.