– Что ты делаешь?!
Неожиданно раздавшийся над ухом гневный вопрос сбил меня с ног, а я, отскочив, сшибла хозяина приятного, но сейчас злого баритона. Я упала на него сверху, а тот, охнув, спихнул меня на пол и ринулся к камину. Закашлявшись, он большими щипцами вынул из него в ведро для золы то, что осталось от поленьев. Это были декоративные, очень натуралистично выполненные, поленья из пластмассы.
– Ну ты идиооотка!
В голосе мужчины было столько злости, раздражения и досады, что я втянула голову в плечи так, что она чуть вместе с шеей не ушла в грудную клетку.
– Я… только… поленья… в камин… Простите… я не хотела… не знала…
Внезапно из моих глаз хлынули слезы. Мне было страшно, неуютно в чужом доме, я боялась этого странного грубого мужчину, не знала, что делать дальше, и зачем вообще я поперлась к черту на кулички за старой, совершенно мне не нужной облезлой елкой. Подобрав под себя ноги, я прижалась спиной к стене, и не могла унять льющиеся слезы. Больше всего на свете хотелось, чтобы закончился этот кошмар.
Мужчина, не обращая на меня внимания, вычистил камин и открыл окна в гостиной. Морозный воздух, ворвавшись в дом, сразу же начал хватать все своими ледяными лапами, остужая и замораживая. Хозяин, грубо подняв меня с пола, под локоть увел меня в кухню и многообещающе предупредил:
– Прикоснешься к чему-нибудь…
И захлопнул дверь. Я не знаю, что он делал. Я просто стояла там, где меня оставили, и ждала, что сейчас он швырнет в меня мокрые тряпки и выставит на улицу. И пусть. Лучше замерзнуть, чем этот постоянный кошмар, держащий в невыносимом напряжении.
Через некоторое время дверь кухни открылась. Увидев меня на том же месте в той же позе, глаза хозяина расширились от удивления. Он снова взял меня за локоть и молча усадил за барную стойку. Задумчиво разглядывая меня, он достал из холодильника бутылку вина, ловко вынул пробку и налил полный стакан, придвинув его мне вместе с фруктами. Себе он плеснул коньяка и уселся напротив, откусывая грушу.
– Я же не дурак, вижу, что тебе неуютно здесь. Да оно и понятно. Но ты ведешь себя как-то… ненормально… Что с тобой такого произошло, что ты похожа на зашуганную собаку?
Зачем он спросил? Вот кто его просил лезть в мою душу? Я же не просто так пять лет после того злополучного вечера не допускала в свою жизнь ни одного мужчину и оборвала все связи с подругами. Я понимала, что бывший боксер-неудачник, ставший бесплодным алкоголиком, вышиб из меня все человеческое. Я боялась даже своих учеников, которые срывали уроки, когда и как им вздумается. Я боялась повысить на них голос, а они издевались надо мной как хотели. Я мечтала уйти из школы, но куда?
Я вспомнила свою жизнь всю и сразу. Закрывая ладонями лицо, я скулила и всхлипывала, плакала в голос и захлебывалась слезами. Мужчина подошел, развернул меня к себе и обнял, крепко прижав к широкой груди. А я ревела и ревела, не в силах остановиться, будто из меня реками выливались все неприятности, страхи, неуверенность. Будто кто-то разрушил плотину, и переполненный поток хлынул, затапливая меня слезами. Хозяин современного дома на краю лесного поля гладил меня по голове, молча и терпеливо давая вылиться «пене», ожидая, когда осядет «муть» и останется чистый, как слезы, «напиток».
Наконец, я успокоилась. А ведь стало легче. Я не плакала уже лет пятнадцать. А надо было, хотя бы иногда. Мужчина, вытирая мои мокрые глаза теплыми шершавыми пальцами, развернул меня к двери и, взяв за руку, повел на второй этаж. Дверь в спальню, которую он отвел мне на ночь, была открыта. Напротив стояла большущая кровать. На четверых хватит. И вдоль и поперек. Зачем он меня сюда ведет? Я остановилась. Хозяин лесных хором грубо подтолкнул меня, впихивая в комнату. Слева стояло большое напольное зеркало. Подведя меня к нему, мужчина, развязав пояс, сдернул с меня халат. Не успела я возмутиться, как он резко рванул на мне свою же футболку, лихо сдернув лохмотья. Я осталась стоять в колючих шерстяных носках на пять… семь размеров больше и в прозрачных стрингах. Обхватив себя руками, закрывая грудь, я с ужасом смотрела в зеркало на стоящего за мной мужчину. Он был серьезен.