Уже выходя, лось взглянул на вновь ставшую толстой фею и языком провёл ей по волосам, желая хоть там навести порядок. Красивую обещал же!
– Фу! Чего творишь, шальной? – отпрыгнула фея, но поняв, чего копытный хотел, подбежала к единственному маленькому зеркальцу.
Да-а-а… Красавица, ага. Схватив гребень, уже потея, принялась расчесывать золотые локоны, приводя их в порядок. Ведьмы ж наверняка все с укладками будут! Пришлось и поколдовать маленько, ободок из ягод в прическу вложить. Фея она или как?
Но и после приведения волос в порядок не удалось сразу поехать на праздник. Леденящий морозец последнего декабрьского дня больно кусал за уши. Возвратившись в последний раз за тёплым платком, фея подумала, что это плохая примета…
Лось учтиво пригнулся, чтобы феечка могла залезть на спину, и гордо выпрямившись, довольный помчался по лесу.
А тем временем в избушке на курьих ножках шёл взволнованный разговор.
– Прибежит, точно вам говорю! – прохрипел леший.
– Врешь ты! – который раз крикнула ведьма с розовыми волосами.
– Точно врешь! – поддакнула ведьма с голубой шевелюрой.
– Я вам говорил, надо было с деревни той же и девку брать, чем не лесная дива? – проговорил Кощей, закидывая костлявые ноги на стол.
– Убери свои жерди с моего стола, – тут же рявкнула Яга, замахиваясь на него замасленной тряпкой.
Шутливо испугавшись и подняв руки вверх, Кощей ноги убрал.
– Да какие ж они лесные? – из уголка раздался тихий голос деда-лесовика. – Они вообще в лес перестали ходить! Говорят, грибы поганки! Сами они поганки! – в сердцах прикрикнул дед, откусывая хрустящее яблочко.
– Приведёт он, чую, приведёт, – втянув воздух крючковатым носом, авторитетно сказала Яга.
Но сказать по правде, она была не уверена. Последние годы ошибалась все чаще, что раздражало хуже нелетающей ступы. И должно же это уже закончится-то!
Вот сейчас они сведут этих молодых, да наладится жизнь их лесная!
Подъезжая к избушке уже тёмным глубоким вечером, фея ругалась про себя такими словами, что и не думала, что знает такие. Руки и ноги замёрзли так, что практически не ощущались. Но стоило увидеть перед избушкой с белой, покрытой пушистым снегом крышей, огромную украшенную ель, как чувство холода моментально покинуло тело.
– А… Почему она такая красивая? – с восхищением спросила девушка, спрыгивая с лося, и тут же проваливаясь по колено в сугроб.
– Так Новый Год же, – как само собой разумеющееся пробасил он.
– И что, что Новый Год?
Фея, которая никогда в жизни не видела украшенные деревья, стояла с открытым ртом уже перед самой красавицей.
– Так традиция такая. Ты же сама знаешь, что в лесу каждый год вырубают наши сосенки да тащат по деревням своим. Ставят в домах своих, украшают.
Фея нахмурилась. Да, знает, каждую весну ругается, что приходят зимой люди и спиливают пушистых красавиц. А им с дедом-лесовиком новые приходится высаживать! Не могут у себя во дворах посадить! Безжалостные!
– А наряжать-то зачем?
– Так красиво ведь! – важно ответил всезнающий лось.
Красиво, и не поспоришь. Луна на небе была ясная и круглая, звездочки раскинулись по всему небосводу, и ель казалась ненастоящей, будто сотканной из искорок.На ней было множество разноцветных и блестящих бумажек, кисти калины, да, кажись, светлячки в маленьких банках. Красиво!
Распахнулась скрипучая дверь, и взгляд феечки метнулся в ту сторону.
– Милая! Краса моя! Чегось мёрзнешь тут, а ну, заходи в дом! – Баба-Яга, раскинув руки и кривовато улыбнувшись, проявила все гостеприимство, на которое была способна.
Они знакомы-то были – в одном лесу живут ведь – но встречались так редко, что по пальцам можно было пересчитать.
– Здравствуй, Бабушка! – улыбнулась лукаво феечка.
– Ещё раз назовешь меня так, я тебя в лягушку превращу да на эту ель подвешу! – тут же отозвалась Ягуша, но потом спохватилась и мягким голоском запела: – Фея, заходи, нечего летнему дитю на морозе стоять!
Девушка была наслышана о крутом нраве Ягуши, но знала, что добрая она в глубине души, поэтому и бояться-то смысла не видела.
Заходя в дом, они услышали позади разочарованный голос:
– А как же я? – казалось, что от обиды у лося сейчас слезы польются огромными ручьями.
– Заходи уже, рогатый, заслужил, но скажешь слово – выгоню! – погрозила указательным пальцем Ягуша.
Ведьмы подскочили помочь раздеться девушке и осыпали сомнительными комплиментами:
– Ой, ты так постройнела, не болела, феечка?
– Да, наверное, даже волки в лесу не трогают?
– И вам здравствуйте, ведьмочки, – обе ведьмы расцвели, давно их так ласково не называли. – А что за аромат такой манящий?
Как только зашла, феечка почувствовала запах свежести и горечи одновременно, и за ту минуту, пока раздевалась да снег с себя отряхивала, он поселился у неё в носу и словно щекотал.
– Так Кощеюшка добыл деревце чудесное, из заморских краев…
Ведьма продолжала говорить, но фея уже не слышала, приближаясь к дереву в большой кадке около печи, и даже не обратила внимания на гордого собой Кощея, который вновь закинул ноги на стол, желая показаться красивше.
Листики как маслом помазанные, длинные, темно-зеленые, которых в их лесу она и не видывала. Но привлекли ее больше не листья, а плоды, странного оранжевого цвета. На яблоки не похожи, да ни на что не похожи! А этот запах… Он так манил, что не удержавшись, фея сорвала один плод, тут же поднося к носу. М-м-м… Свежесть…
Все в комнате впали в такой шок, что открыли рты и хлопали ими, как рыбы на суше, не имея возможности и слова сказать.
– Я ж говорил, ничего не произойдёт, – раздался голос лесовика из угла, и, встав на ноги, он, кряхтя, направился к фее, – а вы заладили, нельзя, нельзя…
– А что такого я сделала? – испуганно обвела всех взглядом фея.
– Правильно все сделала дочка, правильно, – дед ловко забрал из рук девушки плод и тут же попробовал надкусить.
– Фу-у-у-у, – скривился он, – гадость-то какая, похлеще волчьих ягод!
– Да не могла меня та ведьма обмануть, – прохрипел Кощей, подскакивая и отбирая фрукт. – Сказала, мандарины вкусные и сочные, да ещё и без косточек! – и сам надкусил кожуру с другой стороны, тут же скривившись.
Одна из ведьм подбежала и, сорвав новый, тоже испробовала. А фея наблюдала за лосем, который аккуратно пробрался к печи и сорвал самый крайний мандарин. Казалось, жевал он его долго, но, выплюнув кожуру, довольно сказал:
– Вкусно! – и желая съесть ещё, потянулся дальше, за что тут же получил по шее от Яги.