— Ты извини, но у меня к тебе есть еще одна просьба, — она поднялась из-за стола.
— Хорошо. Конечно, — согласился он. — Я сделаю все, как ты просишь.
— Да не беспокойся особенно, — кивнула Наталья. — Просто Варька очень хотела еще раз тебя увидеть. Может, поболтать немного…. Теперь уже, видимо, напоследок… Мне кажется, она еще не спит.
И она прошла в кухню и плотно притворила за собой дверь. Что ж, в самом деле, где же еще женщина во все века может спрятаться от нелюбви?
Вадим некоторое время смирно сидел за столом.
Потом, сам не зная почему, аккуратно сложил все, к чему прикасался — чашку, блюдце, тарелочку, ложку — в одну стопочку-пирамидку. Встал, не попадая в пушистые домашние шлепанцы и осторожно, стараясь не скрипнуть на предательских половицах, прошел в спальню. Опустился в глубокое, порядком разболтанное кресло и прикрыл глаза козырьком ладони.
В детской горел слабый свет, но сейчас он показался Вадиму слепящим и злым. И, может быть, поэтому девочка не спала.
Глава 30 Огонек
— Ну, что, вы там уже наговорились? — прошептала Варенька. Она свернулась шелковым калачиком под огромным розовым одеялом, поблескивающим в ночном свете, и смотрела на Вадима.
Мужчина кивнул и с наслаждением вытянул ноги. Вадиму они сейчас представлялись бревнами — огромными, бесформенными, сучковатыми, что вытянулись длинной вереницей на самой середине реки, внезапно утратившей течение.
— А ты чего не спишь? — шепнул он, пробуя приноровиться к атмосфере комнаты, погруженной в полутьму. На стене у изголовья теплился крохотный стеклянный светлячок.
— Подслушиваю, — тихо засмеялась девочка.
— И как, получается? — улыбнулся Вадим.
— Не очень, — пожала острыми, худыми плечиками девочка.
— Ты гляди не раскрывайся, — предупредил Вадим. — А то к завтрему не выздоровеешь.
— К завтраку? — снова усмехнулась девочка и важно заметила: — Это не беда. Главное, чтобы к вечеру успеть, до ужина — елку надо наряжать. Я, между прочим, сама в этом году вырезала гирлянду из цветной бумаги. А то надоели эти стеклянные бусы да дождики — древние, ничего в них нет интересненького.
— Дело хозяйское, — кивнул Вадим, не зная, что сказать еще. — Ты хотела меня о чем-то попросить, мама говорила?
— А ты надолго уходишь или насовсем?
— Да ты что?! — чуть громче прошептал Вадим и заговорщицки подмигнул Вареньке. — У нас же такой маленький город… Разве в нем можно от вас спрятаться?
Однако реакция на его слова последовала совершенно иная, нежели та, на которую рассчитывал молодой человек. Девочка прикрыла глаза, некоторое время молча шевелила губами, словно подсчитывала что-то про себя, а затем рассудительно произнесла:
— В нашем — можно. И есть другие города. Значит — насовсем.
— Вот еще глупости, — поспешно стал переубеждать ее Вадим. Но тут же осекся, натолкнувшись на строгий, внимательный взгляд детских глаз, которые теперь казались еще больше из-за тени, отбрасываемой ночником позади постели.
— Папа тоже так говорил. Примерно так, — поправилась она, не сводя глаз с мужчины, застывшего в кресле. — А потом сбежал в другой город.
— Почему же — сбежал? — проснулась в молодом человеке извечная мужская солидарность. — Просто уехал. Так было надо, наверное. Обстоятельства ведь разные бывают в жизни.
— Бывают, — кивнула она. — Только не с нашим папой.
— Зря ты так, — Вадим покачал головой, чувствуя, как она вновь начала наливаться тяжелой, болезненной мутью. — Папа тебя любит. И мама тоже.
— Я понимаю, — согласилась она. — Просто у папы не было другого выхода. И он убежал.
— Почему же — убежал? Разве можно так говорить? — Вадим невольно подобрался, чувствуя неловкость от соприкосновения с чужой жизнью, и одновременно — близость разгадки хотя бы части того, что занимало теперь его сердце.
— Папочке ничего не оставалось делать, — вздохнула девочка. И Вадим вдруг еле удержался от того, чтобы не подойти к ней, поправить одеяло, приткнуть его со всех концов, приласкать это маленькое и теплое шелковистое существо в шелковой пижамке под шелковым одеялом. «Вот так и приручаешься», — буркнул он мысленно сам себе. Но эта резонная, как могло показаться на первый взгляд, мысль ему чем-то не понравилась, даже вызвала отвращение. И он постарался тут же отбросить ее и забыть.
— Ты уверена? — только и спросил он, старательно изображая сильного, уверенного в себе и очень доброго мужчину, с которым можно и нужно советоваться. И в особенности — таким не по возрасту рассудительным и правильным детям.