Нюта протянула руку, Вадим осторожно ухватил ее за кончики рукавичных пальцев, и они зашагали в глубь города. Мальчик заметно волновался — он действительно впервые шел в кино один с взрослой девочкой. И к тому же — весьма симпатичной, хотя Вадим пока еще себе в этом и не признавался.
Они купили билеты сразу на два сеанса; второй был только через шесть часов и как раз — в восемнадцать ноль-ноль. Нюта строго-настрого запретила Вадиму покупать билеты — мелочь была нужна им для телефона — и сама разменяла новенький аккуратный рубль. Первый сеанс оказался детским, показывали старую новогоднюю сказку, которую оба сто раз видели по телеку. Но в кинотеатре интересней и романтичней; вдобавок они сидели в тепле, и в буфете продавали сдобные горячие пирожки с повидлом, картошкой и капустой. В общем, жить можно.
После первого сеанса они решили отправиться бродить по городу. В основном их маршрут лежал по праздничным елкам, которые стояли в каждом районе и еще в парке культуры и отдыха. Туда Вадим с Нютой пробирались дворами, больно-то не светились на виду; зато пару раз прокатились с горок — они были высокими, и оттуда можно было наблюдать всех стоящих внизу. Волшебников они так и не увидели ни разу, поэтому немного приободрились. Мысль же, что те вполне могли переодеться или замаскироваться каким-нибудь иным, может быть, даже волшебным образом, дети старательно гнали от себя. Потому что иначе защититься от беспокойства и снедающей их тревоги они не могли.
Сеанс на шесть часов был интересным — крутили известный французский приключенческий фильм, целых две серии. Под стук шпаг и звон шпор они совершенно забылись, с интересом и неослабным вниманием следя за сюжетом.
Выбрались из кинотеатра, когда уже было темно. Реальность всего минувшего дня тут же навалилась на плечи, делая походку осторожнее, голос — тише и опасливее; отбивая даже горячее желание обсудить замысловатые перипетии приключений киношных героев. Довольно скоро Вадим и Нюта добрались до Дворца культуры. Его окна ярко горели, в зале светились огни офицерской елки, и в вестибюле играл вальсы и джазовые мелодии настоящий военный духовой оркестр.
— Здорово, — прошептала Нюта. — Это тебе не под проигрыватель с пластинками.
Затем она кивнула на освещенное крыльцо. Там скучал комендантский патруль, с опущенными ушанками и широкими красными повязками на рукавах длинных шинелей. Солдаты постукивали носками начищенных до блеска сапог, изредка попадая в такт, кто — оркестру, а кто и морозцу.
— Ну, что? Пошли?
Вадим поначалу слегка поежился: теперь его уже здорово беспокоила проснувшаяся совесть. Плюс еще несколько самых разных чувств, и далеко не во всех из них он мог бы себе признаться. Поэтому он тут же подбоченился и сказал как можно решительнее и голосом пониже, помужественней.
— Ладно. Только давай скорее, что ли…
Нюта посмотрела на него с удивлением. А он, собрав в кулак всю решимость, ухватил ее за руку и потащил за собой по заснеженным ступенькам. Несколько мгновений замирающего сердца — и дети прошмыгнули мимо солдат и дежурного офицера. Те не обратили на подростков никакого внимания, очевидно, приняв их за детей кого-нибудь из штабного начальства. Еще наябедничают своим папашам, потом хлопот не оберешься!
Нюта отлично знала расположение дворца, но внутри он был огромен; к тому же основательно заставлен разрисованными тумбами, занавесками для выдачи подарков, а также горами всяческого циркового реквизита и театральных декораций — концертная программа сегодня ожидалась обширная. А до утра времени было еще очень много.
— Ты, кстати, любишь духовой джаз? — неожиданно спросила она, когда они пробирались по темным коридорам, на цыпочках минуя лестничные клетки и широкие фойе.
— Не знаю даже, — честно сказал Вадим. — Откровенно говоря, я вообще никогда не задумывался об этом. Он какой-то… гремящий. Все эти трубы, рояли, саксофоны, негры… Я другую музыку люблю. Чтобы побольше электрогитар, ионика чтоб играла, ударная установка бы — целое море всяких барабанов…
— А я бы хотела, чтоб в моей жизни всегда звучало как раз такое, — она даже остановилась на миг, не то прислушиваясь к музыке, доносящейся из зала, не то сама сейчас была поражена этой внезапной и свежей для нее мыслью. — Чтобы в квартире играла классическая музыка — скрипки, фоно, клавесины. А по вечерам со старых пластинок играл джаз. Его ведь можно сделать потише — я знаю, это у музыкантов называется «под сурдинку».