И она поймала отчаянный взгляд Вадима и глазами решительно указала ему:
Вниз! Пока не поздно!
Вадим с замиранием сердца досчитал до трех счастливых раз и нырнул вниз, точно ухнул в ледяную прорубь. Когти тут же рванули его плечи, раздался хруст, и омертвевшему от страха дознавателю почудилось, что это затрещали его собственные кости. Упав на каменный пол, он тут же пополз в сторону, в темноту, ломая ногти, выворачивая пальцы и все еще не веря, что вырвался из смертоносных когтей.
— Эй ты, шелудивый пес! — с ненавистью процедил сквозь зубы Арунас, выходя из-за спины Беаты. — Взгляни-ка сюда!
Чудовище с яростным ревом тяжело подняло голову. Оно было еще сковано вязкой зеркальной магией и двигалось медленно, точно в полусне, еще не вполне владея телом и замутненным сознанием.
Дознаватель прицелился и хладнокровно выстрелив в него сразу из обоих маленьких луков, крепившихся на отполированной дубовой станине самострела. Две осиновые стрелки с посеребренными наконечниками — дань особого уважения Арунаса к народным поверьям — вонзились в могучее тело зверя по самое оперение, почти полностью утонув в густой шерсти.
Оборотень жалобно взревел, яростно заскреб себя лапами, норовя выдернуть из тела смертоносные стрелки. Потом зашатался и с грохотом грянулся оземь, так что под ногами дознавателей дрогнул пол.
Пятрас тут же подскочил к нему сбоку и со всего размаха вонзил зверю в грудь обломок какой-то доски. Раздался вязкий булькающий звук, точно в бочку с застывающей смолой обрушили массивный камень. А потом Вадим, к тому времени уже стоящий на ногах, хотя еще нетвердо, разрядил в поверженного гиганта пистоль. Хотя пули в нем были самые обыкновенные, без примеси какого бы то ни было, хотя бы и самого завалящего волшебства.
Почти одновременно с падением оборотня сверху, с чердака, раздался тоскливый вой. Они втроем переглянулись и, не сговариваясь, разом бросились на чердак. Арунас и Пятрас — впереди, Вадим — вслед, с упрямством командира, сильно хромая чуть ли не на каждой ступени и перехватывая шаткие перила. Оба плеча его были страшно окровавлены. Поэтому когда Вадим добрался, наконец, наверх, там все было кончено.
В глубине чердака, под слуховым оконцем, возле бесполезного теперь уже фонаря валялся труп огромного молодого волка. Он был пронзен двумя тонкими стержнями — Арунас бил из самострела без промаха из любого положения. Очевидно, волк внезапно выскочил на людей из-под лестницы, ведущей на крышу, но дознаватель Шмуц среагировал мгновенно.
Вадим в замешательстве оглянулся. Внизу, подле тела оборотня, скрестив руки, стояла Беата. Их взгляды встретились.
— Ясь? — тихо спросила старуха.
Дознаватель ошеломленно кивнул.
— Я подозревала, что это может случиться, — опустила голову Беата. А дознаватель Секунда вдруг почувствовал, как земля стремительно уходит из-под ног. Вадим рванулся вперед, чтобы хоть как-то удержаться на грани сознания. Но вместо этого только еще глубже провалился в темноту.
Едва у Вадима прояснилось в голове, как перед ним тут же открылся берег, полого уходящий в море. И странное же это было море!
Там встречались, переплетались и боролись друг с другом разноцветные течения и волны — красные, черные, синие, желтые, зеленые, всякие. И он сам стоял на этом берегу и чувствовал невероятно притягательное, приятное, зовущее тепло, исходящее от воды. Она и сама казалась живой — волнующей тайной, что дышала обещанием нового и неожиданного. Это море звало, оно хотело его, Вадима, требуя скорее присоединиться к игре волн, войти в них и плыть, рассекая разноцветные круги и порождая новые, еще более таинственные и удивительные.
Вадим почувствовал приятное тепло на руках. Он поднес их к глазам и, пораженный, увидел на ладонях разноцветные капли и пятна. Словно море уже пришло к нему само, не ожидая разрешения. Он встряхнул руками что было сил, и с пальцев сорвались светящиеся брызги — холодные, фосфоресцирующие, влажные. А на руках остались пятна — красные, липкие и горячие. Вадим смотрел на них и чувствовал, как на лбу понемногу выступает холодная испарина, все тело становится легким, нечувствительным и совсем-совсем чужим. Точно душа впервые ощутила себя отдельно от тела и узнала свою легкость, прозрачность и чистоту.
Вадим попробовал сделать неуверенный шаг к воде.
— Я бы на твоем месте лучше осталась на берегу, — раздался рядом негромкий, спокойный голос. Возле него стояла ведьма.
Прикрыв ладонью глаза, она смотрела вдаль. Ноги ее утопали в песке, но волны огибали старуху с обеих сторон. Они точно опасались Беаты или просто не желали иметь с ней ничего общего.