— Эй, поосторожнее, — запоздало вскрикнула Анна. — На себе не показывай!
— Поздно уже, — самодовольно усмехнулся Вадим. — Ну, на что похожа моя линия судьбы?
— Линии судьбы бывают только на ладонях, — не согласилась Анна. — А здесь и вовсе — похоже на гантель или какой-то еще знак… Да-да, точно-точно! Что-то из высшей математики, по-моему.
— Почти, — усмехнулся Вадим. — Это же знак бесконечности. Плюс Бесконечность.
— Правильно, — подтвердила Анна и засмеялась. — А почему именно «плюс»?
— Ну, как… — смешался Вадим. — Не знаю, честно говоря. Мне вот кажется, что он направлен слева направо. А это всегда будет означать «плюс».
— А по-моему, это тебе только кажется, — улыбнулась девушка. Но смотрела она на молодого человека теперь задумчиво. Точно размышляла о чем-то своем или же решалась на что-то. Серебряный карандаш тихо подрагивал в пальчиках Анны, покачиваясь из стороны в сторону, точно неуверенные и неисправные стрелки причудливых новогодних часов.
— Вы знаете, Вадим, — робко улыбнулась Анна, — а ведь мне уже пора…
— Как пора? — не понял молодой человек. — Ночь ведь уже!
— А мне тут недалеко, — пожала она плечами. — Всего несколько остановок. Добегу.
— Нет, так не пойдет, — покачал головой Вадим. — Я вас обязательно провожу.
И так решительно предложил ей руку, что Анна рассмеялась.
— Экий вы скорый! Ну, а с хозяевами-то нужно попрощаться, верно? И не пойдете же вы по морозу без свитера и шапки?
Несмотря на просьбы остаться до утра, благо праздник еще не кончается, Анна быстро собралась и поджидала Вадима возле огромной разлапистой елки. Вадим поспешил изобразить на лице по возможности бодрую и оптимистичную мину; честно говоря, еще час назад он в душе надеялся, что они не расстанутся так скоро. Но и более радикальное продолжение этой ночи он не мог себе представить: все и без того складывалось вовсе не так, как не раз уже бывало с ним в той, предыдущей, будто в одночасье отрезанной холостяцкой жизни.
Анна коснулась рукой колючей веточки, ощупывая пальцами еле заметный бугорок так и не вызревшей шишки. Вокруг, куда ни кинь взгляд, покачивались игрушки величиной с большую монетку — ватные, стеклянные, пластмассовые. Игрушки были из разряда тех, что приносят с собой в гости на хозяйскую елку; а если хотелось запомнить эту рождественскую ночь надолго — забирают с собой, просто снимая с елки по молчаливому благословению хозяев.
— Вы не хотите взять что-нибудь на память об этом вечере? — предложила она.
— Бог с вами, Анна, — притворно испугался Вадим. — Вы говорите так, будто мы с вами расстаемся чуть ли не навеки.
— Ну, не так уж все драматично, — в глазах девушки пробежали лукавые огоньки. — Но на какое-то время расстаться придется; увы, это точно.
— Вы, часом, никуда не уезжаете? — немедленно встревожился Вадим.
— Я? — удивилась она. — Нет, я буду в городе.
— И я. Зачем же расставаться, когда все складывается так удивительно и чудесно?
— Вы думаете?
Вадиму показалось, что какое-то неуловимое мгновение она колебалась, словно решаясь на что-то. Он только плечами пожал, мол, о чем тут еще говорить, коль скоро все настолько очевидно.
— Ну, что ж, пусть это будет просто маленьким подарком для вас, — ответила Анна. — Я, между прочим, сегодня сюда тоже игрушки вешала. Угадаете?
Молодой человек придирчиво оглядел все миниатюрные фигурки — шарики, витые сосульки, зверят, снегурочек, экзотические плоды и домики с трубой. После чего решительно выбрал яркого, черно-красного арлекина — долговязого, с румяными щеками и хитрой улыбкой. Анна всплеснула руками и радостно рассмеялась.
— Угадал! Вот здорово!
— А то! — победоносно потряс головой Вадим, который на самом-то деле едва ли не наперечет знал все елочные игрушки в этом доме, благо бывал здесь ежегодно. А эта девушка — впервые. К тому же именно на елочную мишуру у него с детства была отличная память. Можно сказать, что Вадим питал к ней ностальгическую слабость.
Анна кивнула и в свою очередь сняла с соседней ветки такую же фигурку, только Пьеро — грустного, белоснежного, с подведенными миндалевидными глазами, в высокой шляпе, широком гофрированном воротнике и с длинными просторными рукавами. После чего вопросительно подняла глаза на Вадима.
— У вас пускай будет этот грустняк, — указал пальцем на белоснежную фигурку Вадим, — а мне больше подойдет хитрюга.
И он шутливо потряс в воздухе арлекином, да так энергично, что внутри у игрушки даже что-то зашуршало.