— Не бейте, я же просил! — ГАВ чуть повысил голос. Ага, до невинного писка и прищурился, отчего его темно-синие глаза сделались почти чёрными в тон шевелюры. — Просто стало интересно, откуда вы такая красивая…
О, Боже… Хорошо, я проглотила орешек — не подавилась. Плохо, что у меня осталась ещё длинная колбаска, которой, как прутиком — или, лучше сказать, дубинкой — захотелось отстегать наглеца по щекам. Красивая… Я в курсе, что я красивая, но это же не комплимент? Просто интересно, что это такое было? И будет…
— У вас царский разрез глаз, — продолжал бесстрастно ГАВ, скашивая на меня свои наглые глаза. — И с учётом любви к кавказским блюдам…
— С чего вы взяли, что у меня к ним любовь?
Я разжала пальцы, и пуховик прикрыл то место между сиденьями, где в нормальных машинах обычно торчит ручка переключения передач, или как у них там называется эта трость! Ее бы я с удовольствием вырвала и по башке малолетке надавала, чтобы научился разговаривать со взрослыми женщинами! Наверное, он со всеми двуногими кошками так и разговаривает, потому и приобрёл безопасную машину — «Нахал», Лимитед Эдишн.
— Я просто помогала подруге, — скрипела я словами и зубами.
— Безотказная помощница! — заскрежетал зубами и ГАВ, разозлившись непонятно на что! Мне-то он хотя бы дал повод возмутиться его беспардонностью! — Потому она боится вас потерять? Вы за Степанову и офисную работу всю делаете? В домашних условиях…
О, как! Допрос с пристрастием? Или уже обвинительная речь?!
— Мы не говорим сегодня о работе! — я тоже повысила голос и тоже непроизвольно. Тоже. Не собирался же ГАВ на самом деле на меня лаять? Из-за чего мы поругались? Из-за миндалевидной формы моих глаз? Обычно за красивые глаза по головке гладят. Он сейчас и погладит — подзатыльничком! Нет, этим осчастливлю его я, а мне он уже и так пинком под зад дал — просто я лечу в замедленном темпе. Буду в полёте до Нового года, а в Новом уже совершу посадку на мягкое место. И в лужу! Если снег так и не выпадет в Северной Столице.
— Я ошибся, извините. Можете не отвечать.
И ещё сильнее стиснул руль.
— У меня родители русские, — начала я спускать пары. — Самая простецкая девичья фамилия, какую только можно придумать — Соколова. В остальном я в прапрабабку пошла. А откуда она такая, семейная история умалчивает, а мне и самой было бы интересно знать. Хорошо, что есть ее фотка. Иначе бы ещё подумали, что мама меня нагуляла с ханом из Золотой Орды.
Я рассмеялась больше от нервов, чтобы хоть немного разрядить атмосферу. Вербов не первый спрашивает меня про внешность. У меня просто нервы сейчас под высоким напряжением. Вот и выбило пробки терпения!
— Жаль, что дочь не в вас.
Так, приехали, дорогой… А это ещё что за новости? Вернее, за наезд.
— Она в отца.
— Ну, я об этом и говорю, — впервые ГАВ смутился.
Во всяком случае закусил губу. Может, и язык пожевал… Господи ж ты Боже ж мой, ну куда меня несёт с моими мыслями! Куда меня принесла нелегкая с легкой руки Лиички?!
— Только в конце века, выходит, родится ваша копия…
— Даже не скажешь, поживём, увидим, — передернула я плечами, изображая веселье.
Прямо ухахатываюсь с ним тут. В скучно-официальном формате он меня больше устраивает. На планерках… Вне офиса — заверните, уберите… Пусть его жена и прочие безотказные девы терпят! Тему бы сменить. Ах, да…
— Григорий Антонович…
— Мороз, — перебил он, стрельнув в мою сторону огромными глазами. — И можно без дедушки. Это девичья фамилия моей матери. Она из Кишинева была.
— А… — протянула я зачем-то. — Я забыла спросить про вашу дочь. Извините меня. Как она себя чувствует?
— В порядке. Сейчас, к счастью, не мажут зеленкой, но каникулы себе Илона подпортила. Вернее, мать подпортила ей, не привив. Можно, конечно, надеяться, что другие дети привиты… — и вдруг он осекся и снова бросил на меня растерянный взгляд: — Я снова не то говорю, да? Вы из этих? Поэтому в сад не отдаёте?
— Я из тех! — отрезала я. Сменили тему, называется… — Люба с бабушкой с годика дома сидела. Полгода — со мной. Через год в школу пойдёт. Не думаю, что у меня есть даже крохотный шанс найти садик на будущий год да еще и на полный день.