— Нет. — Голос Киселёва был твёрже ледового панциря Винтхерлунда, обшивки флаера и силового поля на лобовом стекле, вместе взятых. — Они не бросили меня. Я сам их туда отправил. А зачем — это уже тебя не касается. И я их тоже — не брошу.
— Ну что ж… тогда я, когда вы полетите назад, или куда вы там хотите лететь, протараню захваченный вами флаер. И плевать, что у нас героизм одиночек не приветствуется. Вы нам мешаете. Вы не должны жить. И я это сделаю, — если понадобится. Несмотря на три лланга, размещающихся у меня в салоне.
— А почему ты ничего не предпринимаешь сейчас? — спросил Егор.
— Не поверишь: жить хочется.
— Отчего же, — пробормотал Киселёв. — Поверю. Ещё как поверю. Но с тем, что ты сказал до этого, я не согласен. Не мы не должны жить, потому что мы вам мешаем; вы не должны мешать нам, чтобы мы могли жить в своём мире. И аналогично — для вашего. И ещё. В отличие от вас, у нас личный героизм приветствуется. Поэтому, если с теми, кто сейчас находится, как ты сказал, в лагере, что-то случится, — клянусь, я лично протараню конкретно твой флаер. И что хочешь, говори мне насчёт «жить хочется», — это уже будет не важно. Думай, пилот. Думай.
* * *
01:10.
В здании было ненамного теплее, чем снаружи: предусмотрительные винтхерлундцы на всякий случай выключили после себя отопление, когда отправлялись к Красноярску и ещё каким-то другим городам. Зубы Марины стучали от холода, даже быстрый шаг или бег не спасали от упорно наступающего замерзания.
Но не это было самым худшим в те минуты.
После тщательного осмотра первого здания обнаружилось, что искомого там нет — нигде.
…Хшер вздохнул и махнул рукой отряду: мол, выходим.
— Ну сколько это ещё будет длиться?! — воскликнула Марина, следуя за «кха-тхетом», эргшвордом, взводом… она не могла выбрать единое название для их группы.
Лидер чебов обернулся и снова пожал плечами.
…Вошли в следующее по плану строение. Чебы привычно рассредоточились: кто ушёл влево, кто вправо, кто по выключенному эскалатору наверх. В последнюю группу, кроме прочих, попали также Марина и Хшер.
Поднялись на второй этаж, быстро обыскали все комнаты. Ничего подходящего. Пошли ещё выше.
Оказавшись на третьем, Марина уже была почти уверена, что и здесь не окажется того, что искали чебы. Идя в голове группы, без особой надежды толкнула ближайшую дверь…
И та открылась. Её, похоже, забыли запереть, когда покидали лагерь.
И зря.
Марина заглянула внутрь. Темно, ничего не видно.
Хшер аккуратно отодвинул девушку в сторону, зашёл в комнату, что-то там сделал (Марина не увидела, что именно), и включился свет.
Девушка следом за чебом шагнула в помещение — и поняла, что — вот оно, то, что они искали целых десять, а то и пятнадцать минут.
Посреди помещения стояло большое кресло, всё блестящее светлым металлом, с подставкой для ног, подлокотниками и массивным подголовником, из которого по сторонам торчали изогнутые проводки с присосками на концах, располагавшиеся по отношению к человеку, который сел бы в это кресло, примерно на уровне висков. А у края левого подлокотника находились большая красная кнопка и маленький сенсорный экран.
«Ага, — подумала Марина, медленно идя к креслу, в то время как командир отряда подбегал к двери и созывал всех в это помещение. — Значит, садишься сюда, подсоединяешь эти штуки к вискам, импульс вонзается в твой мозг, и — вуаля… Хм, а для чебов кресло-то великовато… Ничего, придумают что-нибудь…»
И они придумали.
Хшер отдал Марине «посох», поднял палец, как бы предупреждая: осторожно! — и, обменявшись с подчинёнными дружескими хлопками по спине и рукопожатиями (девушка аж изумилась, подумав о том, как много мелочей, оказывается, роднит два столкнувшихся мира), забрался на кресло, стоя прикрепил присоски к вискам — и посмотрел на Марину, после этого указав глазами на «сенсорный подлокотник».
Девушка шагнула вперёд, держа «посох» в одной руке, а другой нажала на красную кнопку. Тут же засветился экранчик, на котором — белые на голубом — высветились две строчки: длинная и не очень. Без всякого сомнения, названия, языков: винтхерлундский и русский.
Марина нажала на не очень длинную строчку. Хшер вздохнул — и сразу весь затрясся, словно его било током; да, возможно, так оно и было. Зубы его были стиснуты, глаза зажмурены, а мышцы лица беспорядочно дёргались и двигались, напрягались и расслаблялись. Судя по всему, для чебов процесс загрузки в мозг языка проходил не очень приятно.
Зато быстро. Уже через пятнадцать секунд тело Хшера расслабилось и обмякло, а потом сползло по спинке кресла. При этом строчка с надписью «Русский» на местном языке перестала быть выделенной, какой стала после Марининого нажатия. А ещё через пару секунд «кха-дин» вздрогнул, открыл глаза и на ватных ногах спрыгнул на пол.
А затем сказал на чистом русском языке:
— Всё получилось. Сюда мы прорывались не зря. — Немного шипящий акцент придавал его речи значительное звучание, довольно необычное… но приятное на слух.
* * *
01:28.
Егор нервничал. Марна и чебы отсутствовали более двадцати минут. Он вспомнил, как четыре — неужели только четыре?! — часа назад беспокоился оттого, что Марина пришла на свидание на пару минут позже назначенного времени, — и мысленно чертыхнулся.
«Надо быть терпеливее, — сказал он себе. — Их нет всего лишь двадцать минут, и до появления вражеского подкрепления у нас ещё есть десять, а то и все пятнадцать… Чёрт, но я беспокоюсь за них! Ведь теперь мы одна команда! А с Мариной — так и вообще почти семья!..»
Егор не успел зацепиться разумом, который выполнял роль ментального цензора, за последнюю мысль, как увидел на дисплее ту же самую строчку, что и в прошлый раз. Вздохнул, протянул руку и нажал на неё («И что ещё хочет сказать мне этот завоеватель?..»).
— Ну как, подумал над моим предложением? — спросил пилот продолжавшей где-то ныкаться машины.
— А ты над моим? — парировал Егор.
— Я первым спросил!
— А что тут думать? Я тебя и так с этим пошлю куда подальше… Сейчас они вернутся, и мы улетим. Все. Вместе.
— В таком случае не рассчитывайте на тихий уход.
— А разве сегодня это вообще возможно? — усмехнулся Егор.
— Хм. Да, действительно… Ладно, я решил, что не буду вас трогать, пока вы не начнёте улетать. А там уж ещё флаеры подтянутся, и мы вас разнесём в пыль — вы и глазом моргнуть не успеете… я правильно употребил эту идиому?
— Угу, — ответил Егор. — Значит, мы договорились.
И движением пальца он убрал строчку с кодом абонента прочь с экрана.
Колонна чебов, возглавляемая Хшером и замыкаемая Мариной, двигалась по разгромленному лагерю к машине, которая должна была увезти их обратно на Землю, в Красноярск, продолжать их почти безнадёжное на первый взгляд дело.
Им оставалось совсем немного: сбоку от Хшера уже находился борт флаера, — как вдруг со всех, буквально со всех сторон засверкали и засвистели лучи лазеров! Хорошо, что чебы имели всё-таки кое-какую подготовку, поэтому моментально упали на снег (ближайший к Марине, Сыйх, схватил девушку за куртку и, дёрнув со всей силы, уронил её рядом с собой) — и открыли ответный огонь.
Хшер оказался наиболее продвинутым — залёг под днищем флаера и, глядя в прицел «посоха» (здесь, на практически пустой ледяной равнине, было темнее, чем в ночном Красноярске, где всё же горели кое-какие огни, так что прибор ночного видения оказался необходим), интенсивно палил из лазерного ружья в подбирающиеся всё ближе тени человеческого размера. Они подползали медленно, часто перекатываясь вбок, чтобы не попасть под огонь чебов; лидер отряда подумал, что они могли бы двигаться быстрее… не будь на них красных и голубых шуб, которые из-за своей толщины, безусловно, замедляли приближение врагов.