— Розовый, — радостно объявила я. — Здоров, как бык!
Нервно хохотнула, высвободилась из рук парня и стремглав помчалась к девчонкам, застывшим посреди столовой памятниками.
— Чего стоим, кого ждем? — хватая за руку Машку, спросила я. — Побежали!
Мы остановились только перед аудиторией и то лишь за тем, чтобы пропустить преподавателя и гуськом забежать следом.
Успели. Не опоздали, но…
— Вляпалась ты, Ватка, — прошептала Машка, плюхаясь за стол позади меня.
— Вляпалась, — авторитетно подтвердила Ярослава, усаживаясь рядом со мной.
«Что это такое было?!» — отчаянная мысль догнала меня только сейчас. — «Какого лешего я вытворила?»
Но все мысли выветрились из моей головы. Еще бы они не выветрились, когда передо мной лег вариант самостоятельной работы. А там интегралы, как несгибаемые воины, требуют решения и разбивки отрезка интегрирования на десять частей. Чтоб их формулой Симпсона приложило!
Я сконцентрировалась на заданиях и постаралась ни о чем кроме как об интегралах, функциях, пределах и матрицах не думать.
К середине отведенного времени на работу, у меня разболелась голова. Судя по моей соседке, у нее вообще зубная боль началась. Она так кривилась, бедная…
— Это издевательство, — сквозь зубы простонала Яра, — ты хоть что-нибудь сделала?
— Два осталось, — шепотом произнесла я, следя за преподавателем.
Это только кажется, что он в ноутбук уткнулся. А нам-то давно известно, что это гадкий, подлый отвлекающий маневр, чтобы ловить списывающих.
— Сергеенко, работу на стол и вон из аудитории! — вот что я говорила? Алыков высматривает шпаргалки. Жалко Сергеенко, теперь четвёрку ни за что на экзамене не получит. Даже если вон из кожи вылезет.
— Павел Анатольевич, в последний раз, честное слово, — заканючил Сашка. — Я и списать ничего не успел.
— И не успеешь, что я дурак оставлять тебя, за дверь. — С Алыковым спорить не получалось. Совсем. — Рюмова Ирина, вы тоже, работу мне на стол и покиньте аудиторию.
— Злыдень, — буркнула Яра и продолжила мучить свои листочки.
Спустя еще пятнадцать минут я делала вид, что перепроверяю решение задач, а сама быстренько решала для Ярки первые два задания, вообще не особо сложные. Там нужно было решить систему методом Крамера, по мне так формула Симпсона была сущим адом.
— Ваткина Инна! — рявкнул препод, и я вздрогнула. — Вы закончили?
— Да, перепроверяю, — чуть заикаясь, ответила ему.
— Сдавайте работу, — потребовал он. — И хватит помогать соседке, я все вижу.
Вот блин! Отпираться не стала, как и отвечать. Быстренько собрала стопку листочков, Алыков даже черновики требовал сдавать, смотрел как именно решаем задачи, и прошла на кафедру.
— Можно я тут подожду? — сдавая работу, спросила я. Мне вдруг подумалось, что Рита и Алла моего подвига в столовой не простят, и выходить одной из аудитории не хотелось. Мало ли что…
Нет, я не трусиха, я просто разумная… одна против двоих не выстою, а вот с Ярой и Машей... Шанс сбежать в общагу и не нарваться на неприятности есть.
Я видела, что препод не против. У нас с ним были нормальные отношения, он прекрасно знал, что я все добросовестно учу и не списываю. Попробуй спиши, когда на кону твое место в общаге и стипендия. На такое я пойти не могла. Хотя и зубрилкой никогда не была. Круглой отличницей тоже, но для стипендии главное трояков не нахватать.
Но тут вмешался его величество случай.
Из моей сумки громко и требовательно раздался голос Adele, припев песни Rolling in the Deep.[1]
Обычно я выключаю звук на мобильнике, а в этот раз я так со столовой улепетывала, что напрочь забыла об этом обстоятельстве. Кто ж знал, что мама решит мне позвонить? А я никак не могла пропустить ее звонка. Не так часто она и звонила.
— Всего доброго, Ваткина. Подождёте подруг за дверью.
— Да, конечно, извините, — заливаясь краской стыда, ответила я и выбежала из аудитории.
Уже стоя в коридоре, лихорадочно шарила рукой по дну сумки, ища смартфон. Есть!
— Да, Масянечка! — радостно отозвалась я. — Прости, у нас самостоятельная была.
— Доченька, я помешала? Извини.
— Нет-нет, я сдала работу, когда ты позвонила. Как ты и Роман Петрович? Как там «Три Н», не шалят?
Я прислонилась спиной к стене, чувствуя, как на губах расплывается улыбка. Роман Петрович — мой отчим, мировой мужик, до безумия обожающий мою маму.
Они познакомились, когда мне уже исполнилось тринадцать лет, и мама считала, что отношения ей не нужны. Да и поздно уже, дочь считай взрослая, того гляди ее замуж выдавать придется.
У Романа Петровича на этот счет было свое мнение. Он ухаживал за ней настойчиво, красиво, что в какой-то момент, даже я начала ему помогать по завоеванию неприступной учительницы младших классов Марины Алексеевны Ваткиной.