- Эдичка, я рад тебя поздравить и всех твоих друзей тем более!!!
- Что-то ты не искренне это говоришь? Или мы помешали интиму? - и тут Люциферов, наконец, соизволил снизойти своим вниманием до Алены Разиной.
- А, Аленушка, так это вы? В последний раз мы встречались с вами на рауте у Ксюши, кстати, между нами, раут был отвратителен. Ксения просто никогда не имела никакого художественного вкуса, а тогда ей изменило и чувство меры. Но это строго между нами!... - почти орал непрошенный гость, в уверенности, что все его услышат.
В ответ на тираду Люциферова Алена только слабо улыбнулась.
- Ну что ты, Виктор, давай же выпьем за Новый год! Он уже наступил! Ну же!
И гость взмахнул рукой, передал бутылку шампанского, не глядя, кому-то назад, гости выхватили еще бутылки и бокалы, непонятно только, где они все это хранили, а Люциферов вооружился неизменной фляжкой с его любимым сортом водки. Виктор и Алена тоже подхватили какое-то пойло со столика, причем Алена даже не осознавала, что она пьет.
- Витюша, я знаю, непрошенный гость хуже татарина, но ты же знаешь, как я люблю тебя, скотину! У тебя такой нюх на деньги, что даже мне, пройдохе, не снилось...
Люциферов оттащил подальше Виктора и начал водить пальцем по белой поверхности свитера, гости шумно веселились, хлопнуло пару хлопушек, они пили, подходили к Алене и что-то шептали, но она не воспринимала их слова, значимым был только он, Люциферов, все эти его прихлебатели - пена дней, не более того, нули, малозначимые личности.
- Так ты подумал о моем предложении? Вижу, что подумал... Так нет? Нет... Жаль. Очень жаль. Извини, что отвлек тебя от твоего праздника... Так что точно - НЕТ? Дадада... ладно, больше не прийду, просить не буду. Это все-таки третий отказ, а кто знает, может наберусь наглости и нарвусь на четвертый, кто знает, кто знает?
Тут голос Люциферова снизился до шепота так, что слышал его только Виктор.
- Может тебе пару девчонок оставить - они такие умелицы, не пожалеешь. Нет, понятно, неужели с нею? Ну ты даешь. Я о тебе был высокого мнения, но чтобы так высоко прыгнуть? Молодец.
- Значит, интим я тебе, милый Витек, таки нарушил. - снова заорал Люциферов.
- Мальчики, девочки, нам пора. Как говориться, мы чужие на этом празднике жизни! ООО! Мадам! Может вы нам споете на посошок, а мы выпьем под вашу песню, мою любимую, про лилии, можно? Или нет, про гортензии, ну, вы знаете, что я имею ввиду, да? Прошу вас! Мы все просим.
И, по мановению дирижерской палочки, такому быстролетному, что никто его и не заметил, вся пришедшая толпа пала у ног Алены.
- Нам будет петь сама Алена Разина! - продолжал кривляться Люциферов.
- Хорошо, дамы и господа, я спою.
И она начала петь. Без музыкального сопровождения. И, завороженные ее голосом, те, кто действительно были хуже татарина, начали постепенно валить к выходу.
А голос Алены окреп, звучал все мощнее, наполнял весь дом, а Виктор смотрел на нее так, как смотрят на богиню, которая явилась перед пастухами, извечные погонщики-козопасы. А Алена на пару минут - ровно столько длилась песня, забыла обо всем. Она очень редко пела так, выкладываясь до конца, выворачивая душу наизнанку, так, что даже беспардонный Люциферов почувствовал себя неуютно рядом с таким искренним искусством и предпочел ретироваться в тартарары.
И было мгновение, когда песня перестала звучать в стенах особняка, мгновение, когда оцепенение, охватившее время, пространство, сознание людей стало спадать. Первым пришел в себя Виктор. Он подошел к Алене и крепко взял ее за плечи.
- Что это было? - Алена намекала на исчезнувших гостей.
- Люциферчик хочет, чтобы мы работали вместе. Дарить девочкам брильянты довольно разорительное занятие. Даже для такого светского льва, как он.
- Действительно.
Алена поймала себя на мысли, что никто и никогда не знал, где и как работает Люциферов. Рауты, приемы, вечеринки, постоянные тусовки, распродажи, аукционы, вернисажи. А вот когда зарабатываются на это деньги? Впрочем, культурные люди таких вопросов не задают.
- И что ты, отказался?
- А смысл? Зачем, если я уже мертв. Мертвые на работу не ходят. Она им ни к чему.
И тут Алена резко развернулась и обхватила лицо Виктора ладонями.
- Глупый несносный мальчишка. Ты хочешь умереть? Умереть и не видеть, как падает снег и тает, прикоснувшись к плиткам на аллее, умереть и не видеть, как встает солнце, пробиваясь сквозь утреннюю дымку, не чувствовать, как морозный воздух пронизывает легкие, не бежать на лыжах по лесу, который тут такой великолепный? А ну давай, не раскисай, пошли вниз, на улицу, я хочу дышать, слышишь, я хочу дышать всей грудью! Ну же!!!
И она побежала вниз, совсем как молодая девчонка, ощущая, что ЭТОТ мужчина следует за ней, и старается не отставать, а она бежала, уже бежала, и ей было так легко, как никогда в жизни легко еще не было.
9.
Ни ветра, ни снега - ничего уже не было, мороз немного спал, Алена, в меховой накидке и легком, открытом вечернем платье неслась по плитам аллеи, и свет вспыхивал под ее ногами, бросая блики в низкие свинцовые зимние облака. Она бежала по аллее странными зигзагами, постоянно меняя курс движения, он же стоял на крыльце и наблюдал за нею, а ей было так чертовски хорошо, так, как никогда еще не было за последние двадцать лет ее жизни. Виктор смотрел на это действо, как завороженный. На его лице не было и кровинки. Просто застывшая маска. Казалось, что какая-то внутренняя борьба заставляет его застыть на месте и не двигаться. Что он выберет - движение (жизнь) или обездвиженность (смерть)?
Вот дрогнул один мускул, потом чуть-чуть рванулся вверх правый уголок рта, рука непроизвольно сделала движение чуть назад, корпус тела наклонился, чуть-чуть сместился центр тяжести, и...