— Не губи меня, чудовище, пощади.
Удивился Сург, опешил. Тринадцать веков просуществовал он на черной тьме, много всего повидал, а говорящих крыс не встречал. Пожалел Сург крысу, бросил в сугроб, хотя голод терзал его пуще прежнего. Одно слово — добряк. А отпущенная крыса выбралась из сугроба, отряхнулась от снега и говорит:
— За доброту отблагодарю тебя, чудовище. Если сумеешь до наступления Нового года оказаться у волшебного зеленого дерева — исполнится любое твое желание. Дерево то стоит в самом центре города, что начинается за кладбищем. А узнать его ты сможешь по золотым шарам и разноцветным огням, висящим на ветвях. Но торопись, Сург-добряк: до полуночи всего три часа осталось.
Поделившись с добряком тайной, отпущенная крыса радостно поползла в свою нору, весело перебрая передними лапами — только след кровавый после себя и оставила. Подумал Сург-добряк о словах безногой крысы, и решил воспользоваться шансом на исполнение своей мечты. Собрался с духом, набрался смелости — и отправился к волшебному дереву.
Сразу за оградой кладбища и верно начинался город. Ужаснее места не было во всей черной тьме: повсюду свет, как днем, люди — жуткие создания с гладкими румяными щеками — бегали и пели на каждом шагу, повсюду странные склепы, раскрашенные в светлые тона. Нигде ни подземелья, ни могилки… Даже смелый Сург-добряк содрогался, пробираясь в тени строений вдоль освещенных улиц.
Преодолев множество трудностей и опасностей, дошел Сург до заполненной противными созданиями площади, посреди которой стояло то самое страшное дерево — зеленое, увешанное золотыми шарами, ярко сияющее от обилия цветных огней на ветвях. Испугался Сург такого обилия света, но не отказался от опасной затеи. Много ночей монстр потратил на поиски суженой, но так и не встретил той, что полюбит добряка, и он полон был решимости найти свое счастье с помощью волшебного дерева.
Вдруг услышал Сург за спиной шаги. Обернулся на звук, и глазу добряка предстало самое отвратительное создание из всех, кого он когда-либо встречал. Было оно лишено всякого намека на чешую, крылья и рога, а длинная рыжая шерсть росла только из маленькой головы. Голубые глаза человека с круглыми зрачками и гладкая светлая кожа, даже не покрытая слизью, вызывали такое отвращение, что добряку стало не по себе. Зубов у существа было не больше сорока, а середина торса была тоньше, чем верх и низ. Это выглядело столь отталкивающе, что Сурга передернуло. Тварь была уже совсем близко и могла заметить добряка и поднять тревогу, лишив добряка надежды на исполнение заветного желания. Монстр подкрался к человеку, схватил, морщась от запаха цветов, исходящего от этого создания. Добряк уже знал, что такую вонь распространяют только женщины, и удивлялся глупости природы, создавшей такую нелепость.
— Отпусти меня! — запищало мерзкое существо, колотя его маленькими кулачками. — Убирайся в ад, чудовище! — а потом осыпало Сурга таким отборным матом, что добряк заслушался.
Хоть и была женщина отвратительна, но пожелание отправиться в ад монстру очень польстило, а такой дивной брани Сург, презираемый всеми за доброту, никогда в свой адрес не слыхивал. Пожалел он тварь противную, не стал убивать — только стукнул легонько головой о лед, чтобы не дергалась. Тем временем близилась полночь, и Сург из последних сил побежал сквозь толпу гладкокожих уродов к центру площади.
От волшебного дерева исходил такой яркий свет, что смотреть на него было выше чудовищных сил, и Сургу пришлось бежать с закрытым глазом. Люди шарахались в стороны, но вслед Сургу летели камни, палки и леденящие душу молитвы. Но смелый добряк упрямо рвался вперед, ловко уворачиваясь от опасности, и успел-таки прорваться к своей цели до полуночи. Оказавшись у волшебного дерева, вспомнил Сург о женщине с рыжей шерстью на голове. Приятные речи не шли из головы монстра, и по своей нелепой доброте, пожелал он ей преобразиться.
Стоило добряку произнести свое желание, как огни на дереве погасли, площадь окутала благословенная тьма, почти все люди исчезли, а тварь с разбитой о лед головой вдруг поднялась на ноги и превратилась в прекрасную даму. Теперь у нее было шесть мохнатых лап с длинными когтями, дивные коричневые клыки торчали из распахнутой пасти, голова красавицы была увенчана черным рогом, а три красных глаза были столь прекрасны, что Сурга гулко застучали сердца в груди.
Он не мог поверить своему глазу: вот она, его избранница. Добряк подбежал к ней, сжигаемый горячей страстью… и получил мощный удар когтистой лапой, лишивший добряка головы. Его любимая, хоть и родилась на тьму противной тварью, внутри была настоящим чудовищем, а всем известно, что истинное чудовище не ведает чувства благодарности. Белая душа Сурга-добряка отправилась в рай, где ей и место — и добра на черной тьме стало меньше. Так и закончилось бесславное существование Сурга-добряка.
Помните ее, дети, и не забывайте: внешность обманчива, а добро всегда наказуемо.
4. Алинна — Сказка о настоящем человеке (Nestinna)
«Больничная сказка»
«И воздастся каждому по вере его»
Вязкая темнота… Вот впереди появился свет… и голоса… где-то очень далеко…
— Что с ней?
— Сотрясение мозга, сознание затемненное… Возможен перелом лодыжки…
— Пьяная?
— А то… Кто ж сегодня трезвый? Разве что мы с тобой… Да и то вот сейчас эту определим и …
— Где ж она так приложилась?
— Забирали с улицы… С горки они там в компании катались…
— Документы есть?
— Ее друзья принесли сумочку. Вот паспорт, страховой полис, так что все имеется…
Двое говоривших удаляются… Интересно, о ком они говорили?
Провал…
Мужественно пытаюсь открыть глаза. Неимоверные усилия и… лежу на спине, потому что надо мной полок, весь в подтеках, голые окрашенные в жуткий грязно-голубой цвет стены. И все кружится, кружится, а еще хочется блевать…. Голова замотана бинтами, левая нога в лодыжке туго стянута, а на правой по-прежнему сапог.
Что со мной? Глаза закрываются, нет сил держать их открытыми. А кто я? Хороший вопрос. Я … ну, в общем, помню. Лена, 25 лет, планктон офисный, обыкновенный, не замужем, детей нет, живу с мамой. А почему я здесь? В ответ на все эти вопросы стала болеть голова. Ой, как же больно…
Сегодня ж новый год! Мой любимый праздник 31 декабря 200… года. Вроде и выпила немного, а вот таблеточки «для настроения» я явно зря проглотила. Мансур, дурак, сказал, что от них весело будет. Да, весело было, пока я головой не приложилась, это уже когда мы с горки катались. А потом ничего не помню… Как же голова БОЛИТ!!!
Маменька моя меня запилит. Она у меня преподаватель, да еще в пединституте, да еще литературы. Рехнуться можно от ее правильности! Странно как я вообще у нее отпочковалась, похоже от какого-то святого духа. Насколько святого, история умалчивает… Но она, вспоминая о ком-то, даже не вытирала крупных как градины слез.
Тут то, на чем я лежала, пришло в движение, головокружение даже с закрытыми глазами, усилилось, и я невольно застонала.
— Ну что, болезная, пришла в себя?
Открыла глаза. Лучше бы я этого не делала. Надо мной нависала огромная РОЖА. Толстые щеки, маленькие глазки, почти полное отсутствие волос и щербатый, улыбающийся рот.
— Вы кто?
— Конь в пальто…
— А пальто где?
— У-у-у, как тебя приложило-то… Санитар я.
— А куда вы меня везете?
— В морг.
— Как уже?