Эмоций по-прежнему не было. Никаких. Лишь засосало под ложечкой, и сразу нахлынула убивающая все мысли усталость.
Глава 3
К обычаю считать дату рождения праздником Прошин относился скиптиески по двум причинам. Во-первый, календарь был для него олицетворением той претившей ему условности, что, объяв всю внешнюю сторону мира, безраздельно и деспотически в ней господствовала; во-вторых, соглашаясь с правом именовать день появления человека на свет днем радости, он не мог согластится с подобным отношением к последующим повторениям этого дня, считая их датами, уготованными скорее для скорби и размышлений, нежели для веселья. Свои дни рождения он принципиально не отмечал. Однако приглашение Тани на празднование ее тридцатилетия принял с радостью, ибо готовила она превосходно, Андрея он не видел около года, и, кроме всего прочего, пора было как-то нарушить однообразное плетение цепочки пустых вечеров.
Дверь открыла Таня: нерядная, разрумянившаяся, с хмельным весельем, лучившимся в золотисто- карих, чуть раскосых глазах… Косметики — минимум. Прическа — произведение искусства. Платье — торжество безукоризненного вкуса хорошей швеи.
Как я тебе? — полунасмешливо- полукокетливо вопросила она. — Все же ничего баба, а? Тридцати не дашь…
Как свежий сливочный торт, — плотоядно осклабился Прошин. — Что слова? Если я скажу, что ты очарование, я не скажу ничего…
Кого мы лицезреем?! — В перспективе коридора, с сигаретой в зубах, появился Андрей.
Наконец-то мы потолкаемся животами! — в тон ему откликнулся Прошин, и они расцеловались.
Ну, дуй к столу, — сказал Андрей. — Садись и непивайся до восторга.
Да погоди ты… Как живешь-то, поведай…
Приемы, визиты… Очень красиво. — Андрей оперся на груды шуб, повисших на на накренившейся вешалке. — Надоело до смерти. А ты?
Работа, дом, машина. И тоже надоело до смерти.
Нет в жизни счастья, — сказал Андрей.
Да, — подтвердил Прошин, вглядываясь в его лицо и поражаясь, как же тот сдал.
Бесчисленные морщины, нездоровая матовость кожи, грузная фигура только подчеркивалась девственной чистотой рубашки и спортивным покроем брюк.
Ну, выглядишь ты превосходно, — заключил Прошин.
Ах, милый лжец, — сказал Андрей. — Выгляжу я скрерно.
Теперь он стоял на фоне приколоченный к стене оленьих рогов. Казалось они росли из егоголовы.
Прошин невесело усмехнулся. Андрей, следуя его взгляду, обернулся, посмотрел на рога…
Ты чего?
Чего я?
Чего, говорю, стоишь, проходи… — Андрей убрал руку с его плеча. — Пора начинать.
Прошин вошел в комнату. Гости как раз тушили сигареты и поднимались к столу. Гурман и чревоугодник, Прошин живо оценил ситуацию и вскоре пребывал в выгодной близости самых изысканных блюд.
«Осетра поближе… „Камю“ — тоже… Всего одна бутылка, и не распробуешь… Салат — на фиг, а вот беленькие маринованные — это да, вещь…»
Поляков, — представился сосед, человек с одутловатым лицом и тяжелой челюстью.
Ваш коллега.
Даже? — Алексей, пропустив мимо ушей тост, машинально чокнулся с гостями.
Да. А зовут меня Леонид Мартынович.
Стоп, — призвдумался Прошин. — Вы, случаем, не связаны с микроэлектроникой?
И не только случаем. Всей прошлой и будущей жизнью.
Профессор Поляков? Ну, слышал, конечно… В нашем НИИ восхищались вашими работами…
Ну-ну, бросьте. А то растаю. — В голосе Полякова звучала ирония, но тем не менее было видно, что он польщен. — А вы, кажется, главенствуете над лабораторией? Дико заняты, наверное? Не до науки?
Почему же, — сказал Прошин. — Вот… докторскую начал…
За успех, в таком случае… — Поляков повертел стопку. — Линия ваша верна: кандидатов — мильен, докторов — существенно меньше. Доктор… это дело другого рода. Это…
Он выдержал паузу, глядя Прошину прямо в глаза. — Власть. Деньги. Конечно, счастье не с этом, но и в этом что-то есть…
Да, — сказал Алексей. — И не что-то, а много конкретных и вкусных вещей. И с этими словами он занялся осетром, вытащив серебряной лопаточкой из середины рыбины изрядный, украшенный морковной звездочкой и волнистой полосой майонеза кусок маслено блестевшего мяса.
Расправившись с осетриной, вышел покурить на кухню. Там возле плиты, рассеянно почесывая фильром сигареты лоб, стоял Андрей. Табачный дым стлался у него по волосам.
Грустишь? — поинтересовался Прошин
Отдыхаю. — Тот оторвался от раздумий. — Кому пирушка, кому работа. У меня, например, благодаря этому вечеру и тем, кто на нем присутствует, должна вскоре появиться в трудовой книжке новая строка…И вот, Леша, думаю… До чего же все пошло! Накупил жратвы повкуснее, собрал десяток морд с полномочиями и, опоив, обкормив, устроил себе то, на что не жаль положить и тысячу. Ну, плюс любезости, всякие слова…