— Это была просто шутка, Эдди. Кевин, вероятно, уже мёртв.
Она продолжает идти снова. Аддис на мгновенье пятится назад, но потом произносит, всё ещё хмурясь:
— Ты жестокая.
— Да, может быть. Но я лучше, чем мама или папа.
Они идут в тишине ещё минут пять, до того, как Аддис отрывает свой мрачный взгляд от тротуара:
— Так что же мы ищем?
Нора пожимает плечами:
— Хороших людей. Там есть хорошие люди.
— Ты уверена?
— Должны быть. Хотя бы один или два.
— Я могу получить своё печенье?
Она останавливается и поднимает глаза к небу, испуская медленный вздох. Открывает рюкзак и достаёт пачку «Ариуса», передаёт её своему брату. Он засовывает два последних печенья в рот и Нора смотрит, как он яростно жуёт их. Он стал очень худым. В семь лет лицо должно быть круглым, а не резким. Она видит печаль и усталость в его тёмных глазах.
— Давай двигаться дальше, — говорит она.
— Я устал.
Они разбили лагерь в вестибюле юридической фирмы. Завернувшись в одно одеяло, они делятся им друг с другом, мраморный пол смягчают подушки. Последние красные лучи солнца утекают через вращающуюся дверь и уползают по полу, а затем совсем исчезают.
— Может, разведём костёр? — скулит Аддис, хотя ночь очень тёплая.
— Утром.
— Но мне страшно здесь.
Нора не может с этим поспорить. Стальной каркас здания скрипит и, когда тепло дня рассеивается, она может услышать призрачный шелест бумаги в соседнем офисе. Ветер со свистом врывается в разбитое окно. Но это юридическая фирма. Место, совершенно бесполезное в нынешнем мире и поэтому, не интересующее мусорщиков. Одна угроза из ста проверена. Теперь она будет спать на один процент лучше. Она вытаскивает из рюкзака фонарик и сжимает его в руке несколько раз, пока лампочка не начинает светиться, а затем садится рядом с Аддисом. Она прижимает его к груди, как талисман. Но даже мощной 2 – х ваттной лампочки недостаточно против бесконечного океана ползучей ночи. Она до сих пор слышит желудок своего брата, урчащий страшнее любых монстров, которые могут скрываться в темноте.
В первый раз на этой неделе Джули Гриджо видела сон, а не кошмар. Она сидела на одеяле на высокой белой крыше, глядя в небо, полное самолетов. Их сотни. Сверкающие на фоне неба, как рой бабочек, оставляют на нём следы. Она смотрит на эти самолеты. Рядом с ней человек, который любит ее, и она знает, с теплой уверенностью, что все будет хорошо. Что нет ничего в мире, чего стоит бояться. Тогда она просыпается. Она открывает глаза и моргает. Её окружает крошечная клетка внедорожника, просторная для транспортных средств, удушающая для дома. «Мама?» она проговаривается, прежде чем приходит в сознание — рефлекс, выработанный годами плохих ночей и холодного пота ...
Мать оборачивается на переднем сиденье и одаривает её нежной улыбкой.
–Доброе утро, дорогая. Хорошо спалось?
Джули кивает, протирая глаза.
— Где мы?
— Уже недалеко, — отвечает отец, не отрывая глаз от дороги. Серебряный Шевроле—Тахо Ролл быстро катит вниз по узкой пригородной улице, называющейся Граничной Дорогой. Джули знает: чем быстрее они едут, тем быстрее они найдут их новый дом.
— Ты рада? – спрашивает мать. Джули кивает.
— Из–за чего ты так волнуешься?
— Из–за всего.
— Чего тебе больше всего будет не хватать в этом городе?
Джули думает.
— Школы?
— Мы найдем для тебя отличную школу.
— Моих друзей.
Ее мать колеблется, пытаясь сохранить улыбку.
— Ты сможешь завести новых друзей. Что еще?
— Там будут библиотеки?
— Я уверена. Нет библиотекарей, но книги должны быть там.
— Что насчёт ресторанов?
— Боже, я надеюсь, что они есть. Я бы убила за чизбургер.
Отец Джули откашливается.
— Одри…
— Что еще? — Мать по—прежнему не обращает на него внимания. —
Арт—галереи? Держу пари, мы могли бы найти что—нибудь, чтобы показать твои картины…
— Одри!
Она не отводит глаз от Джулии, но прекращает говорить.
— Что?
— Альманах сказал, что это место функционирования правительства, а не процветающей цивилизации.
— Я знаю, что…
— Тогда ты не должна подавать ей надежды.
Одри Гриджо натянуто улыбается мужу.
— Я не думаю, что любой из нас находится в опасности, Джон.
Отец Джули, не отрывает глаз от дороги и не отвечает. Её мать снова поворачивается к ней и пытается возобновить разговор.