— Мы с вами теперь совершенно согласны: вы порицаете человеческий разум, но и я воюю против разума. Весь наш строй Правильности есть продукт разумной деятельности.
— Нет-с, мы с вами не согласны, — строго проговорил проф. Краснолобов и замолчал.
После некоторой паузы проф. Гольдовский глубоко вздохнул и, окинув всех испытующим взглядом, заговорил:
— Что дало человечеству господство Правильности? Равенство. Осуществилось равенство видимое, и всякое видимое неравенство исчезло. Самый низменный из человеческих инстинктов удовлетворен. Стремясь к равенству, человек необходимо должен отказаться от своих собственных и унаследованных природных дарований; вместе с этим он и от всякого другого человека, неумолимым образом, требует той же жертвы; он становится палачом для самого себя и для всякого другого человека. Равенство достигнуто, но потеряна свобода, зачахло творчество. Когда человек стремится к тому, чтобы быть равным другому человеку, тогда немыслимо творчество, ибо творчество есть реальное выражение заложенных в человеке душевных дарований. Осуществилось ли братство людей? Нет. Равенство достигнуто дорогой ценой. Все низменные человеческие свойства выступили наружу: зависть, ревнивость и враждебность между людьми; наглость сердца и самотерзание; преследование высших индивидуумов за их природные дары; жажда мести, бессильная злоба, страх, ненависть и насмешка над слабым и менее одаренным были ответными нотами сильных и независимых. Из этих элементов не могло вырасти и развиться божественное чувство братства между людьми. Когда принципы Правильности проникли в широкие массы людей и восторжествовали над их самобытностью, исчезли первородные причины борьбы между людьми. И что же, не воцарилось умилительное братство, а только появилось омерзительное чувство безразличия к природе и к людям. Есть ли свобода? Нет. Основным свойством свободы есть способность человека передвигаться с места на место. Ограничение свободы передвижения человека, хотя бы в идее, есть самое тяжкое посягательство на его природное право. Свобода передвижения всегда идеальна, ибо, в действительности, она ограничивается представлением человека о его природных силах. Конечно, невозможно себе представить, чтобы все многомиллионное население какой-либо страны находилось в постоянном движении от границы до границы, но известная часть населения не переставала мигрировать. В нашу эпоху Правильности ни один человек не переходит за пределы своего района, и все его внутрирайонные движения предусмотрены и направлены извне общественным регулятором; ни один человек не передвигается с места на место по своему собственному импульсу. У человека отнимали свободу при помощи разума, так что потом, под влиянием своего разума, он стал сам ее отдавать; но, странно, никто ее не получил. Где же обитает свобода в нашу эпоху? Можно думать, что в мире имеется только определенное количество свободы, и она была отдана человечеству; но, распределенная поровну между всех людей, она распалась на такие мелкие доли, в каких она, хотя и не перестала существовать, бессильна проявляться и оформляться и, поэтому, остается непознаваемой. Человек равен другому человеку, да! Но творческие способности иссякли. Человек не злобствует, не ворует и не убивает, это так. Но он не радуется и не любит; он стал безразличным и неподвижным, как дуб, растущий в лесу.