— Нет, Дрим, такой красавицы, как ты, я никогда не видел.
— Скажи это еще раз. Это звучит так приятно.
Но я не повторил этого. Я чувствовал на себе известную ответственность по отношению к этому прекрасному, несовершенному первобытному созданию. Мне казалось, что долг мой, — прежде всего очистить ее ум от суеверий, внушенных ей этой кучкой ученых и высоко интеллигентных, но уродливых людей, которых ее научили считать богами.
— Если твои повелители — боги, как ты говоришь, почему же они не убьют морское чудовище, которое живет в пещерах?
— Двое из них пошли убить его, но посмотрели ему в глаза, и такой страх напал на них, что они умерли со страха. И тогда они увидали, что это существо очень злое и, так как они мудрые — они оставили его в покое.
— Какие же они, однако, слабые и жалкие, если их так легко напугать до смерти. У меня на родине люди верят только в бессмертных богов. А здесь у вас ваши боги умирают, как и все прочие люди. Давно ли я здесь, а уж на моей памяти умер один — тот самый, который нашел меня на берегу, и тело его сожжено.
— Да, тело. А сам он продолжает жить. Боги научили меня этому, когда я была еще ребенком, и это нехорошо с твоей стороны, что ты хочешь заставить меня думать иначе.
Удивительно крепко сидят в человеке впечатления, полученные им в детстве! Я, конечно, наблюдал это и раньше, чем попал на Фулу. И мог ли я один бороться с этой сложной и упроченной организацией рабства, которую так слепо приняли на веру и сжились с нею сами рабы? Я перевел речь на другое — на ее страх перед морем.
— Ты хорошо плаваешь? — спросил я.
Дрим засмеялась.
— Я плаваю так же, как хожу или бегаю. Разве это трудней, чем бегать? Какие странные ты задаешь вопросы!
— Отлично — тогда мы с тобою поплаваем в море.
— Нет. Морская вода нехорошая. Если пить эту воду, — умрешь. Разве не так?
— Так-то так, но…
— Ну, так зачем же ты советуешь мне плавать в море? Нас учат и не дотрагиваться до морской воды. Ты вот сам говоришь так, как будто ты тоже бог, и хвастаешь своей свободой, и говоришь, что ты приехал из далекой страны, — но ведь и сам ты не посмеешь войти в море.
Теперь настал мой черед смеяться.
— Я сегодня же вечером пойду и выкупаюсь в море. И плавать буду. Вот увидишь.
— Молю тебя: не делай этого.
— Почему? Это мне не повредит.
— Ты, наверное, умрешь.
— И не подумаю.
— Это было бы жаль, если бы ты умер, потому что мне, может быть, удастся еще на несколько дней оттянуть свой конец, и я, может быть, полюблю тебя.
Мы были уже у входа в пещеры.
ГЛАВА IX
Боковая стена утеса из темного песчаника вся была продырявлена отверстиями, словно гигантский садок для кроликов. По виду утесы здесь были естественные, но во внутреннем лабиринте подземных ходов и пещер, в который мы вошли, несомненно, было много искусственных сооружений. Местами покрытие подпирали сложенные из кирпича колонны, а стены, несомненно, были выглажены и выровнены каким-нибудь орудием. Я догадывался — так как Дрим ничего сообщить мне об этом не могла — что владыки острова одно время намеревались использовать эти естественные пещеры, но затем были напуганы каким-то нелепым суеверием. Не мог же я поверить в допотопное чудище, выползшее из моря и, как василиск, убивавшее одним взглядом? Как же бы это оно прожило пятьдесят лет в этих пещерах, ни разу не показавшись на свет Божий?..
Я поделился своим сомнением с Дрим, но она была непоколебима. Следы чудовища, когда оно уползло в пещеры, были видны отчетливо, а обратных следов никогда никто не видал.
— Но как же оно живет? Чем оно питается? — допытывался я.
— Наверное, в воде находит себе пищу.
— Но ведь ты же говоришь, что оно больше не возвращалось назад, в море.
— Нет. Но в одной из дальних пещер — это очень далеко, я туда никогда не заходила — есть большое озеро. Там и живет чудовище. Я тебя сведу к такому месту, откуда слышен шум воды, ниспадающей в озеро. Только иди за мною следом, а то ты заблудишься.
Она долго вела меня по извилистым подземным коридорам, наконец, остановилась, стала на колени и припала ухом к земле, и заставила меня сделать то же. Действительно, отсюда слышен был шум воды, бегущей внизу, но это еще не доказывало существования озера, ни, тем менее, чудовища, будто бы в нем обитавшего. Я сказал ей это, и она, видимо, осталась недовольна.
— Когда ты нашел меня в лесу, — начала она, — я была очень печальна, так как уже много дней ни с кем не разговаривала и знала, что меня ждет смерть и уйти от нее нельзя. Когда ты пришел, я развеселилась, потому что вдвоем легче, и еще потому, что ты храбрый, все надеешься и ничего не боишься. Но ты должен думать, как я, иначе я опять стану печальна. И потому ты должен верить в великого змея.