После этого я осмотрел комнату. Стены и потолок были покрыты каким-то твердым, блестящим веществом; сперва я счел это за краску, потом решил, что это что-то вроде нашего стекла. Стены и потолок, и пол соединялись не под прямым углом, как у нас, а закругленно, что с точки зрения опрятности было, конечно, выгоднее. Пол был выстлан тем же веществом, как потолок и стены, но не гладким, чтобы ноги не скользили. Посредине пола было небольшое пространство в квадратный фут, огороженное решеткой. Когда я стал его разглядывать, веер, помещавшийся внизу его, быстро завертелся, и совершенно беззвучно. В эту минуту постучался и вошел мой хозяин. Я обрадовался, увидав, что он принес с собой запечатанную бутылку и две алюминиевых чашки, вмещавших, приблизительно, полкварты каждая.
— В это время мы пьем, — сказал он.
— Чудесная мысль, — начал было я, но он остановил меня, сказав, что во время питья разговаривать не полагается.
Он разлил содержимое бутылки в обе чашки, не поровну, себе взял больше, мне дал меньше — и залпом выпил свою часть. Я последовал его примеру и убедился, что я пью дистиллированную воду. Это несколько разочаровало меня, но тем более я склонен был простить ему неравномерность раздела.
— А теперь, друг мой, можно и поговорить.
— В таком случае, может быть, вы объясните мне, почему у вас не в обычае разговаривать во время питья? В стране, откуда я родом, как раз любят посидеть и потолковать за стаканом доброго винца.
— Так было и у нас во времена глубокой древности. Напитки тогда были большей частью спиртные, и чем больше люди пили, тем больше они говорили, и чем больше говорили, тем больше разжигали жажду. А теперь среди существ первого разряда на острове Фула спиртные напитки совершенно неизвестны. Но обычай не разговаривать за питьем остался, хотя теперь мы пьем только одну воду. Это один из многих примеров тому, что ритуал переживает религию.
Я указал на решетку в полу.
— Вентилятор, должно быть?
— Верно. В течение каждого часа он действует две минуты. Он удаляет углекислоту, которая, будучи тяжелей воздуха, осаждается в нижней части комнаты, и в то же время вызывает приток свежего воздуха через соответствующую решетку в потолке. Главное то, что он действует бесшумно. Изучая причины долговечности, мы выяснили, что всякие раздражения сокращают нашу жизнь. А электрический вентилятор раздражает своим шумом, в особенности если он устроен в спальне. Я уверен, что ваши грубые приспособления по части вентиляции в старом мире до сих пор звенят и трещат.
— Я замечаю, что все ваши электрические лампочки ввинчены в потолок. А это по какой причине?
— Очень естественно. Все, что висит, может упасть. А мы не хотим подвергать себя опасности. Странно, что вы обратили на это внимание; не далее, как на прошлой неделе, я беседовал об этом с моим другом, профессором. Он показал мне рисунок старомодного подсвечника, и кстати рассказал, что в Англии и других нецивилизованных странах был обычай размазывать масляными красками холст, потом вставлять его в тяжелую раму и вешать на стену. Это называлось картиной в раме. Мы здесь не так беспечны. Кстати, я узнал, что мне было нужно относительно Англии. Я переговорил с Департаментом Внешних Дел, и мне сказали, что это кусок земли позади Шотландии.
Впоследствии я узнал, что «переговорить» на острове Фула означало переговорить по беспроволочному телеграфу.
— Упомянув о профессоре, я, кстати, вспомнил, что сегодня день рождения его и мой. В этот день я обыкновенно наношу ему церемониальный визит и с удовольствием взял бы вас с собою. В качестве образчика старочеловеческого вы можете заинтересовать его.
— Могу я узнать, что такое Департамент Внешних Дел?
— Центральный Департамент ведает профессиональным обучением и разделен на Контрольные отделы. Я, например, стою во главе Контроля Освещения и Отопления. Внешний Департамент ведает академическим образованием, и мой друг, профессор, преподает историю древнего мира. Внутренний Департамент разрешает вопросы правосудия. Но сейчас я не имею времени объяснить вам нашу простую конституцию. Нам пора идти к профессору.